Марианна и неизвестный из Тосканы

— Говори просто: сударыня, мой милый Гракх, и все будет в порядке. А теперь покажи мне животных.

Они были в самом деле великолепные, полные огня, с мощными шеями, тонкими сильными ногами, белоснежной, без единого пятнышка, масти. Было несколько черных как Эреб, но таких же прекрасных. Марианне не требовалось заставлять себя восхищаться. К тому же она обладала очень точным, оценивающим взглядом, так что не больше чем за час весь персонал конюшен был убежден, что новая княгиня более чем достойна носить это имя. Ее красота доделала остальное, и, когда она довольно поздно вечером возвратилась в дом, то, к большому удовлетворению кардинала, оставила за собой этот маленький мирок завоеванным.

— Ты представляешь себе, чем ты отныне стала для них? Подлинной хозяйкой, знающей и понимающей. Ты принесла им настоящее облегчение.

— Мне очень приятно, но большую часть времени им придется жить без меня. Вы хорошо понимаете, что я должна вернуться в Париж… только ради того, чтобы согласовать с императором мое новое положение… Вы еще не знаете, что такое его гнев.

— Могу представить… но после всего тебе ничто не страшно! Если ты останешься…

— Он вполне способен использовать своих жандармов, чтобы заполучить меня… подобно тому, как он выслал вас в Реймс, в лучшем случае, прибегнуть к помощи посредника!

Благодарю покорно. Я предпочитаю бегству открытый бой и при этих обстоятельствах лучше объяснюсь сама.

— Скажи просто, что ни за что в мире ты не хотела бы упустить возможность вновь увидеть его! — печально вздохнул кардинал. — Ты по-прежнему любишь его…

— А разве я когда-нибудь утверждала противное? — с некоторым высокомерием отпарировала Марианна. — Никогда не думала, что вы способны так ошибаться. Да, я, как и прежде, люблю его. Я сожалею об этом, может быть, так же, как и вы, хотя и по другим причинам, но я люблю его, и тут я бессильна.

— Я это прекрасно знал! Бессмысленно продолжать спор! Временами ты мне очень напоминаешь тетушку Эллис: так же нетерпелива и всегда рвешься в бой! И так же великодушна! Ничего! Я уверен, что ты вернешься сюда, а это самое главное.

Солнце садилось за потемневшую зелень парка, и Марианна со смутной тревогой следила за его исчезновением.

Вместе с сумерками все поместье обволакивалось необъяснимой грустью, словно вместе со светом его покидала и жизнь. Это было то, что завсегдатаи этих мест называли «una morbidezza»— изнеженность — и что происходило, может быть, из-за избытка красоты пейзажей и изменчивых красок неба.

Возвращаясь домой, Марианна, внезапно охваченная легким ознобом, укутала плечи муслиновым шарфом, подобранным в тон к простому белому платью, и, неторопливо шагая рядом с прелатом, окинула взглядом ту часть, где жил князь Коррадо.

Высокие окна были темными, может быть, из-за закрытых занавесей, и ни один луч света не проглядывал оттуда.

— Вы не считаете, — сказала она вдруг, — что я должна поблагодарить князя за драгоценности, которые он передал мне сегодня утром? Мне кажется, это простой долг вежливости.

— Нет. Это будет ошибкой. По мнению князя, они должны принадлежать тебе. Ты являешься их хранительницей… подобно тому, как король Франции является хранителем сокровищ короны. За отданное на хранение не благодарят.

— Однако изумруды…

— Без сомнения, подарок лично княгине Сант'Анна!

Ты вставишь их в оправу, будешь носить и… передашь своим наследникам. Нет, бесполезно пытаться приблизиться к нему. Я уверен, что он этого не желает.

Если ты хочешь сделать ему приятное, носи драгоценности, которые он тебе дал. Это лучший способ показать, что они доставили тебе радость.

В этот вечер к обеду, поданному ей с кардиналом в. огромной столовой, она приколола под декольте широкий золотой аграф с рубинами и жемчугом, хорошо гармонировавший с тяжелыми удлиненными серьгами. Но как она ни старалась во время всей трапезы незаметно поглядывать на потолок, она не заметила там ни малейших признаков жизни и… была удивлена, испытав при этом разочарование. Она чувствовала себя красивой в этот вечер и этой красотой хотела выразить молчаливую признательность своему невидимому супругу. Но ничего не произошло. Не было даже Маттео Дамиани, которого она не видела весь день, и вполне естественно, что она обратилась с вопросом к заглянувшей в комнату донне Лавинии:

— Скажите, пожалуйста, разве князь уехал?

— Нет, ваша милость. Почему вы спрашиваете?