Конец странствий

По пояс обнаженные, мужчины казались примерно равными по силе, но их вид подтверждал принадлежность к разным расам, насколько рыжие волосы и белый торс одного отличались от продубленного морским ветром тела другого. Затем, даже не взглянув на женщину, из-за которой собирались драться, они расположились лицом к лицу под кленом, где тень была более густой и солнце не могло помешать никому.

Чернышов, также проверив остроту сабли, с ехидной улыбкой приветствовал противника.

– Я сожалею, что не смог предложить вам другое оружие. Возможно, это не подходит?

Язон послал ему улыбку изголодавшегося волка.

– Ваша заботливость трогает меня, но не беспокойтесь, я быстро привыкну к этому оружию. Абордажная сабля гораздо тяжелей.

И, рассекая воздух клинком, он с иронией отсалютовал врагу, который, глянув на смертельно бледную молодую женщину, вцепившуюся в руку его подначального, пробормотал:

– А вы не желаете попрощаться с княгиней? Сомнительно, чтобы мы оба вышли живыми из этой схватки...

– Нет, потому что я надеюсь еще пожить. Но все-таки хочу обратиться к вам, пока мы не скрестили оружие: если я умру, вы даете честное слово, что оставите ее на свободе? Я желал бы, чтобы ее отвели поближе к французским линиям. Она сможет, без сомнения, найти там покровительство человека, с которым вы дрались той ночью в саду!

Ужасная боль пронзила сердце Марианны. Тон Язона не оставлял сомнений в том, что он испытывает к ней в эту минуту: пробужденная ревность повлекла за собою недоверие и презрение. И еще ее испугало, что отвращение заставит его искать смерть.

– Это неправда. Клянусь тебе честью отца, памятью матери, что генерал Фурнье, ибо это о нем идет речь, был для меня только другом, пришедшим мне на помощь, когда я в ней так нуждалась. Он возлюбленный моей лучшей подруги, Фортюнэ Гамелен, и на этом основании он защитил меня. В тот вечер он пришел поблагодарить меня за то, что я добилась его восстановления в армии. Пусть я умру на месте, если это не чистая правда! Что касается этого дьявола, которому он позволил убежать, когда прибыли жандармы, он, конечно, не заслужил такой рыцарский поступок, ибо бедняга Фурнье покинул дом в ту ночь между двумя жандармами. Вы посмеете опровергнуть это, Чернышов?

– Не рискну, так как после того я там больше не был. Но, возможно, вы и правы. Собственно... появление жандармов и вынудило меня бежать.

– Ах, все-таки так...

Неописуемое облегчение внезапно лишило Марианну сил. Она вынуждена была присесть на каменную кладку, оправлявшую колья решетки, в глубине души благодаря Бога, что русский заколебался, может быть, перед лицом смерти взять на себя груз повторной лжи.

Язон бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся, блеснув зубами среди диких зарослей бороды.

– Мы обсудим это позже. Защищайтесь, сударь.

В то время как поддерживаемая Аксаковым Марианна приступила к длинной молитве, бой начался с неистовством, показавшим точную меру взаимной ненависти врагов. Чернышев дрался торопливо, сжав губы, с написанной на лице яростью. Он нападал непрерывно, и изогнутое лезвие его сабли со свистом рассекало воздух, словно он косил невидимое небесное поле.

Язон довольствовался отражением ударов, но не отступал ни на шаг. Несмотря на его самоуверенные слова, ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к этому чуждому оружию, более легкому, чем абордажная сабля, но лишенному гарды. Кроме того, он изучал манеру противника. С прикованными к земле ногами и неподвижным торсом, он напоминал одного из многоруких индийских идолов, так плясала сабля вокруг него.

Тем не менее, когда Чернышов атаковал его в новом приступе ярости, он отступил назад и споткнулся о камень. Марианна хрипло вскрикнула, а русский, используя возможность, нанес прямой удар, который пронзил бы американца насквозь, если бы, стремительно оправившись, он не парировал его. Сабля скользнула по его телу, слегка оцарапав, и на коже выступило несколько капель крови.

Грозившая опасность вернула Язону утихший было гнев. В свою очередь, он начал теснить противника, который отбивался, но не так быстро, чтобы избежать колющего удара в предплечье. Язон еще взвинтил темп, и следующий удар ранил Чернышова в плечо. Он глухо выругался, хотел, несмотря на боль, сделать рипост, но в третий раз сабля корсара нашла уже его грудь.

Он покачнулся и упал на колени, тогда как Язон отскочил назад. Рот Чернышова искривился в попытке улыбнуться.