Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя (др. изд.)

Николас вытащил пробку и принюхался. Жидкость слегка отдавала корицей.

— Вы так думаете, ваше величество?

Картинным жестом он перевернул бутылку и вылил жидкость на пол.

Император внимательно смотрел, как Николас трясет бутылку, чтобы удостовериться, что все ее содержимое до последней капли вылилось.

— Так что, ваше величество, как видите, я все крепко держу в руках. С Ричардом Ралом не будет никаких проблем. Он в скором времени умрет от яда, если мои люди не управятся с ним раньше. В любом случае, Ричард Рал — конченый человек, как вы и хотели.

Скользящий поклонился, словно завершая великолепное представление перед благосклонной публикой.

Человек снова улыбнулся, на этот раз неестественно терпеливой улыбкой.

— А что насчет Матери-Исповедницы? — спросил император.

Николас заметил скрытый подтекст по напряженному тону вопроса. Его огорчило, что он не дождался должных похвал за великолепно проведенную операцию. Кроме того, император не способен удержать приз, который так страстно желает. Чародей снисходительно улыбнулся.

— Ну что ж. Я представляю это так, ваше величество. Теперь, когда я сказал вам, что лорд Рал скоро присоединится к стаду Владетеля в преисподней, я не уверен, что вы выполните свою часть сделки. Я бы хотел получить от вас то, что мне причитается, прежде, чем отдам вам Мать-Исповедницу.

— Что заставляет тебя думать, что ты сумеешь удержать ее?

— О, я все предусмотрел. Ее природа приведет ее ко мне.

— Ее природа? — переспросил сноходец.

— Предоставьте мне беспокоиться об этом, ваше величество. Вам достаточно знать, что я предоставлю Мать-Исповедницу вам живой, как и обещал. Но вы заплатите определенную цену, если хотите получить желаемое.

— И какова твоя цена?

Николас обошел вокруг человека в центре комнаты. Пустой бутылкой он обвел окружающую их комнату.

— Не я придумал, что если уж живешь, надо жить как можно лучше.

— Ты получишь богатство в награду за службу Создателю, Имперскому Ордену и своему императору.

По мнению Николаса, той ночью в рощах с сестрами он потрудился куда больше, чем на этой службе. Но эту мысль он оставил при себе.

— Хорошо, я позволю вам заполучить остальной мир, с которым вы так яростно сражаетесь, стремясь подчинить его, — сказал он. — Я хочу только Д’Хару. Собственная империя — вот моя цена.

— Ты хочешь земли Д’Хары?

Николас картинно поклонился.

— Под вашим покровительством, конечно, ваше величество, — он выпрямился. — Я буду править, подобно вам, с помощью страха и ужаса, во имя улучшения человечества.

Сноходец смотрел на него сквозь чужие глаза.

— Ты затеял рискованную игру, Скользящий, если предъявляешь мне такие требования, — глаза снова опасно заблестели. — Жизнь, должно быть, немного для тебя значит.

— Ненавидеть, чтобы жить, — прошипел Николас, демонстрируя императору улыбку, ясно показывающую, что ему надоело говорить о пустяках. — Жить, чтобы ненавидеть.

Наступило молчание.

— Ты хочешь Д’Хару? Идет, — улыбка наконец вернулась на лицо императора. — Лорд Рал умрет, Мать-Исповедницу доставят ко мне, живую, и ты получишь Д’Хару и делай, что хочешь... но лишь пока ты платишь дань правлению Имперского Ордена.

— Конечно, — склонил голову чародей, уже куда более вежливо улыбнувшись Джеганю.

— Тогда, когда Ричард Рал умрет, а Мать-Исповедницу доставят ко мне живой, ты будешь зваться Николас, император Д’Хары.

— Вы мудрый император.

Существовал человек, который предвидел судьбу Николаса. Который послал к нему этих сестер, чтобы совершить жуткие обряды, провести его через ужасную агонию уничтожения и привести ко второму рождению.

Они предсказали, что он пожертвовал собой ради их дела. Николас ничего не сказал на это. Теперь наконец за выполнение небольшого задания, связанного с незначительным врагами Ордена, он получит награду. Николас будет богат и силен, чего до перерождения он не посмел бы даже вообразить.

Джегань уничтожил его и возродил более сильным, чем когда либо.

Теперь он в одном шаге от того, чтобы стать императором Николасом.

Это была тяжелая дорога.

Ведомый злобой и ненавистью, Николас протянул руку, в то время как его мозг вошел, подобно горячему клинку, в мозг стоящего перед ним человека, в пространство между мыслями, в самый центр души.