Зеленые тени, Белый Кит

— Ну… — сказал я.

— Так живут?

Я закрыл глаза, пытаясь представить себе пару новобрачных, денно и нощно устраивающих перебранки на улицах Дублина.

Они пререкались по поводу одного обручального кольца, потом — другого, поругались из-за цветов, поссорились из-за дня и даты, поскандалили из-за священника, из-за места проведения церемонии, из-за размеров свадебного торта и из-за того будет ли он заправлен коньяком или нет, собачились из-за псов и лошадей и даже полаялись с распорядителем охоты и препирались с его помощником, с дворецким в «Кортауне», поцапались с горничной, устроили перепалку с хозяином паба из-за выпивки, затем схлестнулись с торговцем, не желавшим уступать три ящика далеко не отменного шампанского со скидкой, в довершение ко всему — дебоширили в ресторанах и пабах. Если б вам захотелось вести учет всех склок за неделю, лучше всего это можно было бы сделать, пальнув из дробовика но календарю.

Джону это все нравилось.

— Всегда любил добрую потасовку! — восклицал он с широкой улыбкой, которая требовала наложения швов. — Ставка на даму. Том может делать днем что угодно, но она побеждает ночью. И потом, у всякого свои причуды. Том пьет слишком много «Старинного особого»…

— Это настоящее название?

— Английский эль, гм-гм. «Старинный особый». Но это же Том. Все-таки наш приятель. Они покончат со ссорами и начнут спокойную семейную жизнь, вот увидишь.

— Преподобный Хикс, — сказал я по телефону. — Том с Лизой много ссорятся.

— Ну тогда они и грешат много! — скорбно сказал преподобный. — Лучше пришлите их ко мне.

Том с Лизой поссорились и по поводу визита к мистеру Хиксу.

Они ссорились по дороге к нему.

Ссорились, заходя к нему.

Спорили в его присутствии.

Орали друг на друга, выходя от него.

Если голос может быть бледным, то голос преподобного был таковым, когда он описывал эту парочку.

— Это не бракосочетание, — возражал он. — Это матч-реванш.

— И я точно такого мнения, преподобный, — согласился я, — но не разъясните ли вы им правила бокса и не разведете ли их по углам?

— Если они пообещают оставаться в этих углах четыре дня из пяти. Любопытно, есть ли в Библии глава под названием «Тщета», стих четвертый, часть вторая?

— Будет!

— И ее напишу я?

— Я верю в вас, святой отец!

— Преподобный! — рявкнул он.

— Преподобный, — сказал я.

— Хотелось бы знать, черт побери, как мы умудрились вляпаться в такую историю? — сказала Рики в телефонную трубку.

Голос Джона пролаял что-то в ответ из Парижа, где он проводил собеседования с актерами для нашего фильма. Я слышал его довольно громко и отчетливо, помогая таскать цветы, двигать стол для свадебного торта и пересчитывать бутылки дешевого шампанского в ящиках вдоль стены.

— История! — орал Джон. — Никакая не история, ей-богу, это будет самое знаменательное событие во всей их чертовой ирландской истории. Они устроят новое восстание. Цветы все привезли?

— Да, будь они неладны!

— Торт заказали?

— Ты же знаешь, что заказали!

— А шампанское?

— Хуже не бывает, но уже доставили.

— Лучше позвоните Геберу в паб. Скажите ему, чтобы привез самое-самое. Боже, я же плачу. Пора бы Тому стряхнуть паутину со своего кошелька! Позвоните Геберу!

— Инопланетянин с Марса только что это сделал…

— Он у тебя? Передай ему трубку!

Рики бросила мне телефон. Я увернулся, но поймал.

— Джон, я закончил эпизод с огнями святого Эльма и…

— К чертям собачьим эпизод. Я скатился…

— С кого? — спросил я машинально.

— Нет, нет, ради Бога, не с женщины! Это куда серьезнее. С лошади!

— Упал?

— Ш-ш! Тише, а то Рики услышит! Она отменит охоту! Я в порядке. Просто связки растянул. Пять минут был без сознания. Теперь дико хромаю. Перебрал маленько. Но сегодня к вечеру я прилечу. Встречай последний рейс из Лондона. Два дня назад я катался верхом в Лоншаме.

— А я думал, ты подбираешь актеров.

— Разумеется! Только чертова лошадь встала на дыбы из-за автомобильного клаксона. Я подлетел на милю. Теперь все в порядке. Безо всякого предупреждения полететь наземь и корчиться от боли, когда спина и так болит. Не хотелось бы тебя пугать, малыш.

— Я и так напуган, Джон. Если ты помрешь, мне конец!

— Трогательные чувства. Ты — сваренный вкрутую оптимист. Пообещай, что меня не свалит на свадьбе пляска святого Витта.

— Какого черта! Да ты готов пойти на это, лишь бы все глазели только на тебя.