— А можно его остановить?
— Разве что зажечь сигнальные огни.
— Мне нужно послать мелкий пакет.
— Попробую запалить факелы, — сказал Калпеппер. — А пакет-то куда?
— Домой, — повторил Кардифф. — В Чикаго.
Нацарапав на вырванном из карманного блокнота листке имя и адрес, он протянул бумажку Калпепперу.
— Будет сделано. — Поднимаясь со ступеньки, Калпеппер добавил: — Что ж, пора тебе зайти.
Кардифф повернулся к массивным библиотечным дверям и шагнул через порог.
Надпись над стойкой гласила: « Carpe diem [9]. Лови день». А может, там было сказано: «Лови книгу. Найди судьбу. Отчекань метафору».
Обведя взглядом зал, он понял, что за двумя десятками столов сидит добрая половина горожан: они склонились над раскрытыми книгами и, как предписывала табличка, соблюдали тишину.
Словно привязанные к одной нитке, читатели дружно подняли головы, кивнули Кардиффу и вернулись к своему занятию.
За библиотечной стойкой дежурила молодая женщина неописуемой красоты.
— Боже, — прошептал он. — Неф!
Указав куда-то рукой, она сделала ему знак идти следом.
Можно было подумать, у нее с собой фонарь: от ее лица исходил свет, озарявший мрачноватые стеллажи. Стоило ей повернуть голову, как тьма расступалась и тиснение на корешках книг начинало поблескивать теплым золотом.
Первое книгохранилище называлось «Александрия-1».
Второе — «Александрия-2».
И последнее — «Александрия-3».
— Молчи, — выдавил он. — Я сам угадаю. Александрийская библиотека, пятьсот или тысяча лет до Рождества Христова, пережила три пожара, если не больше, и все рукописи погибли в огне.
— Верно, — отозвалась Неф. — В первом хранилище — те книги, что погибли при первом пожаре, возникшем по неосторожности. Вот здесь, во втором хранилище, находятся все исчезнувшие произведения и утерянные тексты, погибшие в страшный год второго пожара, тоже случайного. А в третьем, последнем хранилище — все книги, сгоревшие при последнем пожаре, который устроила толпа в четыреста пятьдесят пятом году до нашей эры, вознамерившись уничтожить историю, искусство, поэзию, театр. В четыреста пятьдесят пятом году до нашей эры, — негромко повторила она.
— Уму непостижимо, — выговорил он. — Кто же спас эти ценности, кто переправил их сюда?
— Мы сами.
— Но каким образом?
— Мы — расхитители гробниц. — Неф провела пальцем вдоль стеллажей. — Во имя разума, во имя возвышения души — и неважно, как понимается душа. Этим словом мы лишь пытаемся обозначить тайну. Задолго до Шлимана, который раскопал не одну Трою, а двадцать, наши предки, считавшие, что находка рук не тянет, устроили у себя величайшую библиотеку всех времен, которая никогда не сгорит, будет жить вечно и дарить всякому, кто сюда вошел, счастье прикасаться и смотреть, открывать для себя новые горизонты сущего. Это здание неподвластно огню. В разном обличье оно принадлежало и Моисею, и Цезарю, и Христу; оно будет ждать следующего «Аполлона», который, как огненная колесница, перенесет его на Луну.
— И все-таки, — упорствовал он, — те библиотеки были уничтожены. Выходит, здесь хранятся копии копий? Потери удалось восстановить, но как?
Неф тихонько посмеялась.
— С большим трудом. Веками собирали по крупицам: где-то книгу, тут поэму, там пьесу. Сводили воедино, как гигантскую мозаику, не пропуская ни одного квадратика.
Легко касаясь пальцами имен и заглавий, она двинулась дальше в мягких предзакатных лучах, проникавших сквозь высокие библиотечные окна.
— Помнишь историю, как жена Хемингуэя забыла в поезде рукопись его романа, которую так и не удалось найти?
— И что он предпринял — развод или убийство?
— Некоторое время они еще прожили в браке. Как бы то ни было, эта рукопись хранится здесь.
Кардифф посмотрел на потрепанную папку с наклейкой, отпечатанной на пишущей машинке: «Предгорья Килиманджаро».
— Ты это читала?
— Нет, у нас никто не решается. Если эта книга под стать его величайшим произведениям, мы этого не переживем, потому что ей суждено остаться в забвении. Если же она не столь хороша — тем мучительнее для нас. Не иначе как Папа Хемингуэй сам решил, что лучше ей считаться утерянной. Он потом написал другую книгу, изменив заглавие на «Снега Килиманджаро».