К югу от границы, на запад от солнца

Но в бизнесе я имею свою маленькую философию: управляющий должен одеваться так, какими ему хотелось бы видеть клиентов своего заведения. Так и у посетителей, и у персонала вроде настроение поднимается, возникает своего рода внутреннее напряжение. Вот почему я всегда являлся в свои бары в дорогом костюме и обязательно при галстуке.

В тот вечер я поглядывал, как бармен готовит коктейли, следил, нет ли проблем у гостей, и слушал джазовое трио. Поначалу посетителей было довольно много, но в десятом часу полил дождь, и народ стал быстро рассасываться. К десяти оставались занятыми лишь несколько столиков. А женщина все не уходила. Сидела на том же месте за стойкой наедине с дайкири и молчала. Это меня заинтриговало. Значит, она никого не ждет? Выходит, так. Ведь за все время она ни разу не взглянула на часы, да и на вход тоже не смотрела.

Наконец, она взяла сумочку и поднялась с табурета. На часах уже было почти одиннадцать. Самое время закругляться, если хочешь успеть домой на метро. Но, как оказалось, уходить она не собиралась. Не спеша, с безразличным видом, подошла ко мне, присела на соседний табурет. Я уловил тонкий аромат ее духов. Устроившись поудобнее, она извлекла из сумочки пачку «Сэлем», сунула в рот сигарету. Я рассеянно следил краешком глаза за ее движениями.

— Замечательное место, — проговорила она, обращаясь ко мне.

Я поднял глаза от лежавшей передо мной книжки и с недоумением взглянул на нее. И тут меня будто что-то ударило. Воздух в груди вдруг стал необыкновенно тяжелым. «Вот он, магнетизм», — подумал я. Неужели тот самый магнетизм ?

— Спасибо, — ответил я. Похоже, ей было известно, кто в этом заведении хозяин. — Рад, что вам понравилось.

— Да-да. Очень понравилось. — Она смотрела мне в глаза и улыбалась. У нее была изумительная улыбка — губы раздвинулись, в уголках глаз собрались маленькие очаровательные морщинки. Что-то мне эта улыбка напомнила. Но что?

— И музыка замечательная. — Она показала на музыкантов. — Прикурить можно?

У меня не было ни спичек, ни зажигалки. Окликнув бармена, я попросил нашу фирменную картонку-раскладушку спичек. Зажег одну и поднес к сигарете.

— Благодарю.

Я посмотрел прямо ей в лицо. И наконец понял. Вот это да!

— Симамото! — прохрипел я.

— Долго же ты вспоминал, — помолчав немного, усмехнулась она. — Уж думала не узнаешь.

Я безмолвно глазел на нее, будто передо мной была какая-то уникальная точная машина, о которой раньше мне приходилось только слышать. И правда Симамото! Как это может быть? Ведь я столько о ней думал и уже не надеялся, что мы еще когда-нибудь встретимся.

— Костюм у тебя что надо, — сказала она. — Очень тебе идет.

Я ничего не мог сказать — слова застряли в горле — и только кивнул в ответ.

— Хадзимэ, ты такой симпатичный теперь. Лучше, чем раньше. Крепкий, солидный мужчина.

— Это из-за плавания, — выдавил я наконец. — Еще в школе начал заниматься и все плаваю.

— Хорошо уметь плавать. Я с детства мечтала.

— Да... Любой может научиться. — Как только эти слова слетели с языка, я тут же вспомнил о ее ноге. Что ты несешь, идиот?Ярастерялся, хотел сказать что-нибудь поумнее, но ничего не придумал. Полез в карман брюк за сигаретами и вспомнил, что бросил курить пять лет назад.

Симамото наблюдала за моей суетой, ничего не говоря. Потом подняла руку, подзывая бармена, и с улыбкой заказала еще дайкири. Она всегда улыбалась, когда кого-то о чем-нибудь просила. Улыбалась так приветливо, что хотелось взять и унести ее улыбку с собой. Будь на ее месте какая-нибудь другая особа, боюсь, от ее улыбочек мне бы стало тошно. Но когда улыбалась Симамото, казалось, весь мир улыбается вместе с ней.

— А ты все так же любишь голубой цвет, — проговорил я.

— Да. Голубой — мой любимый. Хорошая у тебя память.

— Я почти все про тебя помню. Помню, как карандаши точишь, сколько сахару в чай кладешь.

— Ну и сколько?

— Два куска.

Она чуть прищурилась и посмотрела на меня.

— Скажи, Хадзимэ, зачем ты тогда следил за мной? Восемь лет назад.

— Я точно не знал, ты это или нет, — вздохнул я. — Походка — точно как у тебя. И в то же время что-то не твое, чужое. Я сомневался, вот и стал за тобой следить. Хотя нет, «следить» — не то слово. Думал, как бы улучить момент и заговорить.

— Что ж не заговорил? Почему прямо не подошел и не убедился? Так быстрее вышло бы.

— Не знаю, — ответил я. — Что-то меня удержало. Да я бы и сказать ничего не смог.