Стилист для снежного человека

– Точно?

– Стопроцентно.

– Абсолютно?

– Господи, конечно, – возмущался Олег, – да и соседей Никитиных я отлично помню. Квартира Волка находилась справа от лифта, прямо жила тетечка, уже пожилая, Анастасия Львовна, профессор МГУ, а слева обитали Лаковы, Степан и Елена Васильевна. Никаких Петров Гаев и в помине не имелось. Если тебе о нем Аня сказала, то Богоявленская просто с катушек съехала!

Вера заморгала.

– Анна мне другое сообщила!

– Что, – окончательно потерял самообладание Ремизов, – какую дурь еще принесла обезумевшая баба?

– Аня сказала, что Никита убийца, – прошептала Вера, – что он сотрудничает с КГБ и его заставляют убирать инакомыслящих.

У Ремизова мгновенно вспотела спина.

– Во дура, – еле выдавил он из себя, – убить человека дело непростое. Даже если и предположить на секунду, что спецслужбы уничтожают неугодных, то Никите никто оружия не даст, думаю, для таких целей есть специально обученные профессионалы.

– Ну он их не душит собственными руками, – с каменным лицом парировала Вера, – просто служит стукачом, выявляет диссидентов.

– Бред!!!

– А еще Аня спросила: по какой причине ты так быстро оказалась в Америке на лечении? – протянула Вера.

Теперь у Олега вспотели и ладони.

– Знаешь ведь, – быстро сказал он, – американский режиссер, коллега Волка…

– Угу, – перебила Вера, – я сама с кинодеятелем общалась там, в штатах. Вопрос по-иному ставится: с какой такой стати мне и визу за день сделали, и билет продали, а?

Ремизову вновь стало жарко.

– Ну, – замямлил он, – Никита тогда нажал на все педали, у него связи.

– Ага, – кивнула Вера, – муж сказал: «Петр Гай помог, бывший одноклассник. В детстве дружили, потом жизнь развела. Петька далеко пошел, в Кремле сидит, побежал к нему, упал на колени, он и посодействовал по старой памяти». Только ты сейчас говоришь, что у вас подобного мальчика в классе не было, а Аня утверждает: Никита стукач и мерзавец. Да, меня вылечили в Америке, только жизнь я получила в обмен на гибель других людей, в частности, Бурмистрова и Когана!

Олег потерял дар речи, потом попытался исправить положение.

– Петька! – хлопнул он себя по лбу. – Ну конечно! Точно! Петр Гольдфингер!

– Гай, – напомнила Вера.

– Верно, – старательно врал Олег, – он до девятого класса фамилию отца носил, а потом стал Петя Гай, по национальности не еврей, а украинец. В институт-то с пятым пунктом ^[23] трудно попасть. Вот парень и решил взять фамилию мамы. Я сразу-то и не сообразил, о ком речь. Конечно, Петька помог, он теперь всемогущий.

– Хорошо, – кивнула Вера, – это я и приехала узнать.

Когда за женщиной захлопнулась дверь, Олег схватился за телефон. Но мобильных тогда еще не придумали, а по-домашнему Волк не отвечал. До поздней ночи Ремизов висел на трубке, но никто в квартире Волка не спешил к аппарату. В тревоге Олег лег спать, утром он был разбужен звонком и страшно обрадовался, услыхав знакомый голос лучшего друга.

– Алло, – сказал тот, – извини за ранний звонок.

– Ничего, – воскликнул Олег, – я весь извелся! Где ты вчера был?

– На съемках, – мрачно ответил Никита, – в Коломне, в четыре утра вернулись, а тут!..

– Что? – снова испугался Ремизов.

– Вера умерла.

Олегу показалось, будто он ослышался.

– Что?!

– Вера скончалась.

– Но она же… как… от чего? – залепетал Ремизов.

Волк внезапно заплакал и отсоединился, а Олег бросился в гараж к своей инвалидке.

Через пару часов он выяснил все. Никита вернулся со съемок под утро, осторожно, чтобы не разбудить жену и сына, вошел в дом, прошел в спальню и удивился. Большая кровать застелена, сверху лежит конверт. Волк схватил его, вытащил листок и начал читать письмо:

«Никита! Я последнее время стала плохо себя чувствовать, вновь появились симптомы того страшного заболевания. Решив не нервировать тебя, я сходила к врачу и сдала анализы. Сегодня пришли результаты. Увы, процесс стартовал снова, остановить его нельзя. Впереди меня ждут муки, да и жить осталось три месяца. Поэтому я принимаю решение уйти на тот свет. Это мой личный выбор, сделанный в твердом уме и ясной памяти. Я хочу, чтобы ты запомнил меня веселой, красивой, улыбающейся, а не телом, умирающим в больнице. Я благодарна тебе за годы жизни, которые получила после лечения в Америке. Я знаю, как тяжело тебе было отправить меня в Кливленд, если бы не организовал эту поездку, быть мне уже давно в крематории. Дорогой ценой ты заплатил за мою жизнь, впрочем, я ничего не просила. Есть на свете кое-что, с чем я не способна смириться, я никогда не считала, что цель оправдывает средства. Все равно, спасибо. Я ухожу, любя тебя, очень. Именно поэтому и оплачиваю счет. Мужу не придется возиться с умирающей женой. Считай, что мы квиты, ты сумел отправить меня в Америку, а я сейчас расплатилась по долгам.

---

23 Советские люди постоянно заполняли анкеты, как правило, вопрос под номером пять, в них звучал так: – национальность. Странное любопытство для государства, проповедовавшего интернационализм. Следует отметить, что антисемитизм был в СССР распространенным явлением.