Ненасытность

— Я не привыкла жить среди людей. И не смогу привыкнуть. Меня это пугает. Я боюсь сделать что-то не так. Боюсь рассердить кого-то… Нет, я не буду об этом говорить.

Кристоффер догадался, что она хотела сказать что-то о нем, но расспрашивать ее об этом не решился. Он не мог дать ей тот ответ, который ей хотелось услышать.

С той же нарочитой веселостью он предложил ей поучиться манерам поведения: что говорить, как вести себя среди людей. Марит внимательно слушала и, несмотря на грустный и усталый вид, кивала и благодарила за его терпение и доброту.

— Это не терпение, Марит, — сказал он. — Просто я рад возможности помочь тебе. Мы займемся этим утром, ведь к вечеру так устаешь…

Эта идея оказалась плодотворной. Их беседы по вечерам или в его свободные часы превратились в настоящие лекции. Хотя чаще всего, бывая дома, он спал. Он понимал, что это реакция на события последнего времени, сопряженные с тяжелой, ответственной работой.

Наконец наступил день отъезда.

Кристоффер не имел никаких контактов с муниципальным советником Густавсеном с тех самых пор, как арестовали Лизу-Мерету. Направляясь с Марит на вокзал, он встретил на улице Густавсена с супругой. Те немедленно перешли на другую сторону улицы. Для него так было даже лучше, потому что он не знал, как объяснить Марит, кто они такие. Он еще не рассказал ей историю с Лизой-Меретой, откладывая это на неопределенное время, если вообще имело смысл говорить об этом. Он не хотел обременять этим хрупкое доверие Марит к самой себе, это не пошло бы ей на пользу. Достаточно было с нее того, что она уже пережила.

Когда поезд тронулся с места, он невольно вздохнул с облегчением. Закончился определенный период его жизни.

Поездка прошла легко. Марит живо реагировала на все, что видела, и это забавляло его. Он с радостью объяснял ей все и показывал. Он обнаружил, что они более откровенны друг с другом, чем это было прежде, что они могут вместе смеяться… Но мысль о том, что им предстоит, сдерживала радость Кристоффера.

Очень скоро у него уже не будет возможности избежать этого.

Может ли мужчина лечь в постель с женщиной, которую не любит? Он всю дорогу размышлял об этом. Лечь с той, которая кажется ему чужой. И если он все-таки ляжет с ней, что из этого получится? Не обернется ли все это мучительным фиаско для обоих?

Да, ему было совершенно ясно, что он не может до бесконечности откладывать. Он не мог до такой степени обидеть доверчивую Марит.

Его родители в письме выразили радость по поводу его женитьбы и жаждали поскорее увидеть свою невестку. Они были несколько растеряны, узнав, что невестку зовут уже не Лиза-Мерета Густавсен, а Марит Свельтен. Они устроили им временное жилье в одном из свободных домов и собираются устроить пышную свадьбу в присутствии всей родни.

Всей родни! Фактически, все они жили неподалеку друг от друга, за исключением одного загадочного Марко.

Их было не так уж много: семья Малин, куда, кроме нее, входили Пер, Кристоффер и Марит. Хеннинг со своей второй женой Агнетой. Его дочь от первого брака, Бенедикте. Дочь Агнеты от Ульвара, Ванья. Сын Бенедикте, Андре, и его отец, Сандер Бринк. Кристоффер радовался предстоящей встрече с Сандером, который был ему очень симпатичен.

Род Саги постигла тяжелая участь. Ульвар был мертв, его дочь Ванья была в хороших руках, но в ней самой было нечто мистическое, в ней было что-то не так, все это понимали. Где находился теперь Марко, самый странный из всех потомков Людей Льда? Он каким-то образом узнавал, когда они в нем нуждались. Он помог уже троим своим родственникам: Бенедикте в Фергеосете, Андре в школе и новоиспеченной жене Кристоффера в больнице. Он вырвал Марит из когтей смерти.

Кристоффер был разочарован тем, что, будучи взрослым, никогда не видел Марко. А ведь у него было к нему так много вопросов!

Возможно, на вопросы эти нельзя было дать ответы? Может быть, ответы на эти вопросы лежали за пределами человеческого понимания.

Он не знал.

Чем ближе они подъезжали к дому Кристоффера, тем молчаливее становилась Марит.

В конце концов она села, сложив на коленях руки, и вся ее поза выражала страх.

«Господи, — молилась она. — Сделай так, чтобы я им понравилась! Они никогда не видели меня, и тут я приеду, будучи женой их сына. Я совершенно чужая для них, я полное ничтожество. Как мне вести себя, о чем говорить? Я не решаюсь спросить об этом Кристоффера, я и так спрашиваю у него слишком много.