Несекретные материалы

– Опять помойное ведро?

Ну и память! Почему ближние ориентированы только на дурацкие события, происходившие со мной. Ну спросите, как мать училась в институте? Никто и не обмолвится, что получила красный диплом, а про помойное ведро каждый рад напомнить.

Дело было страшно давно, лет пятнадцать тому назад. Меня как раз только-только взяли на полную ставку ассистента. Времена были «далекие, теперь почти былинные». Устроиться молодой женщине, да еще разведенке с ребенком, на приличную работу было практически невозможно. Ни одна организация не хотела лишних проблем, кадровики морщились. Ребенок без отца, и бабушек нет! Значит, мать начнет бюллетенить и качать права. По советским законам, женщина, в одиночку воспитывавшая детей, имела значительные льготы – отпуск на пять дней больше обычного, стопроцентно оплаченную путевку в санаторий… Ее нельзя было послать в командировку и заставить работать сверхурочно… Поэтому я и сидела преподавателем-почасовиком, а тут вдруг невероятно, просто сказочно повезло, и декан подписал приказ.

Во вторник заведующая кафедрой собралась представить новую преподавательницу коллективу сотрудников. Накануне вечером я решила помыть пол на кухне. Развела в ведре стиральный порошок «Лотос». Никакого геля «Комет» мы тогда и в глаза не видели. Швабра мерно скользила по линолеуму, но тут раздался звонок в дверь, я неловко повернулась, босые ноги разъехались в мыльной луже, и тело начало стремительно падать. Стараясь удержаться, замахала руками и ударилась, так сказать, мордой лица об открытую дверцу мойки, как раз на то место, где помещалось помойное ведро. Железная ручка пришлась мне чуть пониже правой брови.

Остаток ночи пыталась бороться с последствиями. В ход пошли все известные подручные средства – соскобленный из морозильника лед, бабушкин серебряный половник, разрезанная картофелина и даже кусок сырой говядины. Однако утром бесстрастное зеркало отразило довольно сильно опухшую физиономию, заплывший правый глаз и удивительной красоты синяк павлиньей раскраски – сине-желто-зеленый.

Пришлось отправиться на заседание кафедры в темных очках.

Дело происходило в августе, педагоги только вернулись из отпуска, и мои очки никого особенно не удивили. Заведующая принялась читать характеристику – «морально устойчива, политически грамотна…». И тут раздался голос Семена Давыдовича, старейшего сотрудника, всегда мирно дремавшего в дальнем углу. Я ни разу не слышала после, чтобы он открывал рот на собраниях. Но здесь вдруг проснулся и заявил:

– Анна Петровна, какая странная нынче пошла молодежь! Деточка, приподнимите очки, чтобы мы могли разглядеть ваше прелестное личико!

– Глаза болят от солнечного света, – принялась я отбиваться.

– Ну на две-то минутки можно, – поддержала старика заведующая.

– Да уж, пожалуйста, – настаивал Семен Давыдович.

Пришлось подчиниться и снять маскировку. Воцарилась плотная тишина. Потом Анна Петровна, деланно улыбаясь, быстро затараторила:

– Теперь следует решить вопрос об учебной нагрузке…

После собрания побежала в туалет, но не успела запереться в кабинке, как в комнатушку вошли другие женщины.

Послышался плеск воды.

– Слышала, – спросила одна, не подозревая, что я сижу за закрытой дверцей, – на кафедру иностранных языков взяли новенькую, говорят, алкоголичка.

– В наш институт бог знает кого берут, – вздохнула вторая, – у нее вся морда разбита. Светка рассказывала: глаза, лоб – сплошной синяк. Пьет горькую и дерется с мужем.

Журчание стихло, дамы удалились.

Отогнав неприятные воспоминания, я сердито ответила сыну:

– Ударилась лицом о ларек!

Кешка замер с чашкой в руке.

– Обо что?

– О ларек, ну такая лавка, где всякой ерундой торгуют.

Сын расхохотался, но комментировать ситуацию не стал. Мне же пришла в голову замечательная мысль, как можно использовать ситуацию с больным глазом, только бы Александр Михайлович оказался на месте.

Полковник сидел у телефона.

– Ты внизу? – недовольно спросил он. – Чего надо?

– Поднимусь, расскажу, выпиши пропуск.

Когда я вошла, он мрачно глянул на меня из-за абсолютно чистого стола – всегда убирает все бумажки и папки при моем появлении.

– Видишь ли, – завела я, – попала в неприятную ситуацию.

– Ничего нового, – вздохнул полковник и поинтересовался, – нашла труп?

– Упаси бог!