Последний из рыцарей

Маленькая, растрепанная, в длинной ночной рубашке, она, тем не менее, выглядела даже величественной. Одна со своей страшной тайной.

Для Тристана по-прежнему оставалось загадкой, что же случилось у нее в комнате. Если Марина и была испачкана кровью, то не больше, чем после обычной драки. Одно-два пятна. Что же все-таки произошло? Заглянув в отрешенное лицо Марины, Тристан усомнился, что они когда-нибудь это узнают.

Теперь он уже успел бы схватить ее за щиколотку, если б она попыталась броситься вниз. Но как раз этого он не боялся.

— Марина, — тихо позвал он. — Это я, Тристан.

При звуке его голоса Марина чуть заметно вздрогнула. Но когда он назвал свое имя, страх угас в ее глазах, и в них появилось пустое, безжизненное выражение. Марина как будто окаменела. Тристан погладил ее по щеке.

— Идем, Марина. Нам надо спуститься вниз. Тебе больше ничто не угрожает. Твоя мама все время будет с тобой.

Не зная в чем дело, по наитию, он выбрал единственные нужные слова — самым большим врагом Марины было одиночество.

Но разум Марины был непроницаем. Она не видела Тристана, и по-прежнему смотрела в синее небесное пространство, по которому были разбросаны редкие облака. Тристан попытался разжать ее пальцы, но их словно свела предсмертная судорога.

— Идем же, — тихо проговорил он. — Мама ждет тебя.

Губы Марины вдруг зашевелились.

— Что ты сказала? — спросил Тристан, он висел в воздухе, держась одной рукой за скобу.

Марина не ответила, она как будто не слыхала его.

— Марина, милая, — уговаривал Тристан девочку, — внизу тебе больше нечего бояться. (Как будто он что-то знал об этом!) Ты должна спуститься вместе со мной. Я помогу тебе…

Господи, как он поможет ей спуститься? Он сам еле держится, и у него было темно перед глазами.

Зачем он полез сюда? Ведь он боится высоты. А Марина сейчас в таком состоянии, что не отличает его ни от короля, ни от солдата.

Ее белые, одеревеневшие губы снова зашевелились.

Впрочем, они были даже не белые, а синие от холода и от страха. Тристан не отрывал от них глаз. Марина с трудом шевелила ими, силясь произнести какие-то слова…

Тристан не хотел верить своим ушам, но ему показалось, что Марина сказала: «Я убила».

У Тристана сжалось сердце. Эта маленькая, одинокая, испуганная девочка думает, что убила человека. Он не знал, правда, это или нет, но спокойно сказал:

— Успокойся, Марина, ты никого не убила. Во всем дворце нет ни одного убитого. Обхвати меня руками за шею, и мы с тобой спустимся вниз.

Какое безумство! Они смогут спуститься, только если она полезет сама, однако это представлялось ему совершенно немыслимым. Вдруг он вздрогнул.

— Я не хочу вниз, — отчетливо прошептала Марина. — Я хочу умереть.

— Ты хотела прыгнуть вниз? — спросил он, чтобы хоть как-то продолжить разговор.

— Да. — Ее шепот был похож на дуновение.

— Но испугалась?

Марина не ответила, и он понял, что ее парализовал страх перед открывшейся внизу бездной.

Тристан заговорил быстро и сбивчиво, стараясь не умолкать ни на минуту, и Марина отвечала ему! Отвечала, не отдавая себе отчета в том, что он находится на башне. Она продолжала, заворожено смотреть куда-то вдаль.

Тристан избегал упоминать о том, что произошло в ее комнате. Его руки лежали на ее пальцах, вцепившихся в камень, ни за что на свете он не решился бы сейчас взглянуть вниз, как бы ни был красив Копенгаген с высоты. День был почти безветренный, но здесь, наверху, даже легкое дуновение ветра казалось ледяным.

О чем говорят с человеком, который только что был на грани самоубийства? Уж никак не о грехе: человек, готовый добровольно уйти из жизни, отнесется к этому равнодушно.

— Марина, — вкрадчиво заговорил Тристан, — ты не сделала ничего плохого, ты никого не убила. Я это точно знаю. Что бы ты ни сделала — все поправимо. — Нет, это глупо. Он так и не смог внушить ей то, что считал нужным. — Можешь прыгнуть вниз, если хочешь. Но тогда ты лишишься, возможности прожить жизнь, дарованную тебе Богом, ибо она дается только один раз. Ты станешь мертвой. Десятки тысяч, а может, и миллионы лет ты будешь просто мертва. Тебе повезло — ты видела красоту земли и небес. Подумай о всех мертворожденных или не родившихся вовсе и тогда, если хочешь… — Опять глупая проповедь. Господи, как же найти верные слова! — Прошу тебя: воспользуйся возможностью начать все сначала. Нет такого преступления, совершив которое, человек не мог бы жить. Забвение — это добрая фея, которая окутывает милосердным покрывалом души людей. Время лечит. Зло исчезает…