Последний из рыцарей

— Успокойтесь, господа! — Доминик тоже встал. — Это наш родственник, его зовут Ульвхедин, он тоже из рода Людей Льда. Не пугайтесь его свирепого вида, он в высшей степени надежный человек.

Тристан промолчал. На какое-то время он почти забыл об Ульвхедине. Но вот Ульвхедин появился…

Виллему заметила, что у коменданта тряслись руки, когда он снова сел на свое место.

Она в двух словах объяснила Ульвхедину, о чем они говорили. Он кивнул, и беседа возобновилась.

Им не сразу удалось найти прерванную нить разговора. Наконец Тристан сказал:

— Вместе с тем юношей, которого нашли повешенным в городе, поборники, если не ошибаюсь, потеряли троих из своих людей. Но кто знает, сколько новых душ они обратили в свою веру за это время. Есть ли у них сейчас тринадцать человек? Кажется, именно это число им необходимо.

Он сам слышал, как у него дрожит голос. Но волнение, вызванное появлением Ульвхедина, еще не прошло.

— Все указывает на то, что их должно быть тринадцать, — сказал комендант. — Мы ведь знаем, что это оккультное число. Поборники представляют собой орден.

— Но кто его возглавляет?

— Это неизвестно, и спросить об этом не у кого! Все они немы, как могила.

Доминик поднял голову. Его желтые глаза по-кошачьи сверкнули.

— Вы чего-то не договариваете, господин комендант.

— Что вы имеете в виду?

— Вы нам сказали не все, — проговорил Доминик. — Вас что-то гнетет, но вы не хотите говорить об этом!

Комендант вопросительно повернулся к Тристану.

— Мои родственники обладают особыми свойствами, — смущенно объяснил ему Тристан. — Люди Льда отличаются от обычных людей.

— Да, но как он узнал?

— Доминик многое знает. Лучше расскажите все, как есть! И о тех трех высоких незнакомцах — тоже. Ведь вы сейчас думали о них?

— Да, — признался комендант. — Я не понимаю, кто они. Высокие, худощавые, мертвенно-бледные, так про них говорят. Они сеют страх в кварталах вокруг дворца. Особенно их боятся женщины. Говорят… нет, это слишком страшно, чтобы в это поверить, думаю, все это плод чьего-то больного воображения, и мне не хотелось бы пересказывать эти слухи в присутствии дамы.

— Виллему — не дама, — возразил Тристан. Удар, который он получил под столом по лодыжке, только подтвердил правоту его слов.

— Но я должна это знать, — потребовала Виллему.

— Даже не просите, сударыня, — отрезал комендант.

— Ситуация и без того скверная, не хватает еще, чтобы мы начали рассказывать, о чем болтает прислуга, — заметил доктор.

«Все равно я это узнаю, — упрямо решила Виллему. — Так или иначе, а я вытяну из вас все подробности до единой. Возбудить в женщине любопытство и замолчать — неслыханная дерзость!»

Комендант и доктор остались ночевать в Габриэльсхюсе. Тристан распорядился, чтобы им приготовили комнаты. Проводив доктора и коменданта на ночлег, он показал Доминику и Виллему их покои.

— Я рад, что вы здесь, — сказал он. — Но…

— Ты скоро привыкнешь к Ульвхедину, — Виллему похлопала его по руке. — И со временем полюбишь его.

— Едва ли. — Тристан вздрогнул. — Теперь понятно, почему у тебя, Никласа и у Лене родились нормальные дети!

— Да, мы долго не понимали, почему это поколение не было затронуто проклятьем. Раньше такого не случалось. До сих пор один человек в каждом поколении нес на себе печать Людей Льда. Это правило не нарушилось и теперь. Наш Тенгель, Альв, сын Никласа и Ирмелин и дочь Лене Кристиана избежали этой участи, выбор судьбы пал на твоего Ульвхедина.

— Не называй его моим! — процедил сквозь зубы Тристан. — Как я могу признать своим ребенком существо, зачатое таким образом?

Взгляд Доминика полоснул его по сердцу.

— У этого, как ты выразился, существа, — сказал Доминик, — было тяжелое детство. Ангелом его, конечно, назвать нельзя, но если бы люди не были так жестоки к нему! Чтобы отделаться от ненужного им сироты, они поставили капкан, и он попал туда ногой. Ему пришлось сидеть в капкане, пока он, терзаемый голодом и жаждой, не вырвал ногу, оставив в капкане ступню. У него нет правой ступни, Тристан! Отсюда и появилось выражение «следы Сатаны»!

Тристан отвернулся и долго молчал. Потом тихо засмеялся, горько и беспомощно.