Враг невидим

Она бодро устремилась по направлению к стене.

– Подожди, ты куда? – окликнул Веттели растеряно. – Вот же дверь!

Фея провисла в воздухе руки в боки.

– Добрые боженьки! Ну, зачем тебе дверь, если нам совсем в другую сторону? Когда ты уже отвыкнешь от своих материалистических предрассудков? Пошли, чудо моё! – она потянула его за палец. – И помни: ни звука! Иначе всё испортишь.

И они пошли. Прямо в стену, не представлявшую с этой стороны никакой преграды, кроме чисто визуальной. Пройти сквозь неё оказалось проще простого, но Веттели всё равно счёл упрёк незаслуженным: нельзя требовать от человека, прожившего в одних реалиях двадцать с лишним лет, чтобы он за пятнадцать минут привык к другим. Пришлось Гвиневре целовать его в нос, чтобы не обижался.

Хорошо, что она сделала это прямо в стене, иначе Веттели стало бы совсем неловко. И это тоже было бы «предрассудком», ведь обитатель помещения, в котором они оказались, сделав следующий шаг, увидеть их никак не мог, по крайней мере, до тех пор, пока им самим этого не захотелось бы. А Веттели этого не захотелось бы никогда, он даже не знал, что его соседом по лестничной клетке является ни кто иной, как зануда Хампти-Дампти. За два месяца они ни разу не столкнулись на лестнице, и дверь его всегда была заперта, и ни одного звука не доносилось из-за стены, поэтому Веттели пребывал в полной уверенности, что соседнее помещение просто пустует. А оказалось, там живёт историк. Чудеса!

Впрочем, настоящиечудеса ещё только начинались, и Веттели был к ним не готов, поэтому чуть не испортил всё дело вскриком.

Посреди скучной-скучной даже с этой стороныкомнаты стоял круглый стол. Рядом стоял стул. А на стуле сидело нечто невообразимое: маленькое тельце в учительской мантии и здоровенная как метеозонд, белая, яйцевидная голова в чёрной шапочке с кисточкой! Невероятное создание болтало короткими ножками и вдохновенно уплетало пудинг, сопя и причмокивая.

– Это кто?! – панически подумал Веттели, от души надеясь, что на этот раз у него получится именно безмолвная речь.

Получилось! Мало того – прямо в голове тут же прозвучал ответ.

– Как – кто?! Ты что, своего коллегу не узнаёшь? Это же мистер Дампти! Мы вообще-то не к нему шли, просто через него короче.

Вот так Веттели и узнал, кто его сосед. Присмотрелся повнимательнее – и верно, Уилберфорс Дампти, собственной персоной, кругленький, низенький, лысенький, но безусловно человекообразный. Привидится же, однако!

А неугомонная фея, не дав опомниться, уже влекла его дальше, куда-то вбок и вниз, через перекрытия этажа, не считаясь с законами тяготения…

– Вот! – она обвела новое помещение руками с такой гордостью, будто именно ими оно и было создано. – Привела тебя посмотреть, как живут настоящие поэты! Да! Так они живут, хотя сами об этом даже не подозревают!

Хорошо, конечно, что не подозревают. Потому что человеку в такой обстановке нелегко сохранить душевное здоровье. Должно быть, другая сторонакаким-то образом и в какой-то мере умела материализовывать романтические грёзы воистину талантливых натур.

Не смотря на второй этаж и холодную осень, всё окно комнаты Огастеса Гаффина густо заплели побеги цветущего шиповника, старательно благоухающего ландышем. На грубой каменной стене были в художественном беспорядке развешаны зелёные кенкеты, рыцарские доспехи и средневековое оружие с лезвиями, обагрёнными свежей кровью, она капала на пол и ручейками затекала под самый что ни на есть банальный платяной шкаф. На шкафу сидела диковинная птица и чистила клювик. Полом служила мокрая и грязная булыжная мостовая, покрытая ковром из растоптанных роз. Из-под кровати торчала бледная рука с узким запястьем и голубоватыми ногтями – кажется, там был спрятан труп. С потолка свешивалось множество тонких золотистых нитей, они дрожали от каждого дуновения воздуха – действительно красивое зрелище. Между ними порхали очаровательные разноцветные дракончики, каждый размером не крупнее шмеля. В углу обречённо пылилась огромная арфа, меж порванных струн водились пауки. Вместо обычной печи разверзла пасть огромная паровозная топка, в ней бушевало трудолюбивое пламя. За приоткрытой дверью ванной комнаты простиралась безбрежная морская гладь, и в её изумрудных водах играли нереиды, так что Веттели невольно порадовался собственному артишоку: оказывается, бывает и хуже, оказывается, ему ещё повезло!