Последнее поколение

– От наших, от кого же ещё? – устало пояснил Верен. – Ты – мутант, ты один из нас, и при этом являешься Верховным цергардом Федерации. Это очень важно для всех. Это значит, что нас стали признавать за людей, понимаешь?

– Но ведь в этом нет моей личной заслуги! – цергард почти кричал. – Дело случая, что цергард Реган оказался именно моим отцом, и передал власть мне! На моём месте мог оказаться любой, при чём тут надежды и клятвы?! Вот ты, к примеру, такой же мутант, и прекрасно меня заменишь!

Верен усмехнулся: вот она, натура контрразведчика: сам только что в обморок не падает, но линию свою гнуть не забывает!

– Да никто тебя, ишака, не заменит, тем более я!

– Это ещё почему? – возмутился Эйнер. По его мнению, друг Верен с детства страдал неоправданно заниженной самооценкой, и это его всегда раздражало, потому что сам-то он был абсолютно убеждён: нет на свете человека лучше, честнее и благороднее эргарда Верена.

– Идём, я тебе покажу, – Верен потянул цергарда за рукав.

– Куда? – удивился тот. Куда ты меня тащишь?

– Идём, идём!

Они миновали лабораторный этаж, прошли по переходу, соединяющему новый госпитальный корпус со старинным учебным, поднялись по лестнице и вышли в просторный, безлюдный холл ректората. Это было красивое округлое помещение с ковровыми дорожками, массивной чёрной мебелью, деревянными стенными панелями и огромным, во всю стену зеркалом в резной раме – редкая вещь, как-то перевелись за годы войны зеркала в Арингораде. К нему-то Верен друга своего и подвёл. Велел:

– Смотри.

– Смотрю, – скептически фыркнул тот. – И что?

Два человека отражались в зеркале. Оба светловолосые и бледные, почти одного роста. Но у одного – аристократически красивое лицо с нежным овалом и идеальным профилем, другой похож на пещерную рыбу с прозрачными глазами навыкате, маленьким ртом и скошенным подбородком. У одного стройная атлетическая фигура, у другого тельце бочоночком, покатые женские плечики и длинные нескладные ноги.

– Улавливаешь разницу?

– Нет! – он и вправду не «улавливал». – Вижу двух совершенно однотипных мутантов с синдромом меланодефицита. Вот уж точно символы эпохи!

– Ладно. Тогда представь, что твои волосы покрашены в чёрный цвет и в глазах линзы. Что тогда?

– Тогда я стал бы похож на извращенца, который красит волосы как гулящая баба.

– Тогда ты бы стал похож на человека! Лицом, телосложением… Я, любой другой из наших – нет. А тебя было бы не отличитьот нормального! Дело не только в том, что нас стали признавать людьми. Ты доказал, что мы на самом делеможем ими быть!

Какое-то время Эйнер смотрел в зеркало молча. Потом сказал медленно.

– Допустим, не я, а мой отец. Если бы он не изводил меня в детстве тренировками, я по комплекции был бы, как все наши. А насчёт морды моей… Я думаю, дело в происхождении. Сам знаешь, род наш – из недорезанной аристократии. Поколения и поколения генетического отбора. Наверное, из-за этого мутация сказалась на мне меньше…

– Верно! – с увлечением подхватил Верен, тема была очень интересной, с этой точки зрения проблему ещё никто не рассматривал. – Может, ты и размножаться можешь! Надо проверить!

– Не надо, – отмахнулся недорезанный аристократ. – Даже если могу – в одиночку мне демографическую ситуацию не исправить… В смысле, таким способом. Хочешь – не хочешь, придётся действовать через пришельцев. А если случится непоправимое… что ж. Пусть в храме Трёх Создателей нарекут в мою честь бурую козу!

– Вот дурак-то! – фыркнул Верен. – Ладно, пошли уже за «коктейлем»! – он с самого начала знал, что все уговоры напрасны. – Но только две дозы, больше не проси. Эта зараза похлеще артавена!

Примерно полчаса регард Тапри предавался скорби, сидя у себя в комнатушке. Отповедь господина цергарда не шли из головы. И чем дольше он её обдумывал, тем сильнее становилось чувство вины. Потому что была она истинна до последнего слова. И он, Тапри, вёл себя как последний дурак, невежда и эгоцентрист. Это он оскорбил бедную девушку бесцеремонностью своей, а не она его – изменой. Ведь это он давал ей обещания, а не наоборот. И он обещал скоро вернуться, а сам бросил чуть не на месяц, пропал, будто и не было, даже весточки не догадался послать, мол, жив-здоров, люблю и помню… А мало ли, что могло за это время случиться… в её, так скажем, организме. Конечно! Вегда связалась с тем пехотинцем от безысходности! Она спешила позаботиться о будущем ребёнке, ведь лучше неродной отец, чем совсем никакого, кому, как не Тапри было это знать!