Сад смерти

Внезапно он прокричал в беспомощном отчаянии:

— Шама! Где бы ты ни был, помоги мне! У нее есть какая-то тайная сила, которая мне неведома. Верни мне мою силу, Шама!

Из глубин всего его существа вырвался звериный рык, потом жалобный стон.

— Проклятая Шира, — прорыдал он, а потом отвернулся, закрыв лицо руками. Он долго стоял молча, а она не знала, что ей делать. Map непроизвольно дрожал всем телом. Потом он повернулся и взглянул на нее своими горящими, отчаявшимися глазами.

— Я вызову Шаму, — сказал он упрямо. — Посмотрим, кто сильнее.

— Тогда он заберет меня.

— Если б он только это сделал!

Но он не звал Шаму.

Вместо этого рука его — вопреки его воле — скользнула к ее щеке, кончики пальцев коснулись ее кожи.

— Такая нежная, — прошептал он удивленно. Она задрожала от этого прикосновения.

— Map? — вопросительно прошептала она, ее большие глаза удивленно распахнулись.

Он смотрел и смотрел на ее лицо, пока в глазах у него не потемнело, а тепло в его груди не превратилось в нестерпимый раскаленный жар. Его руки обхватили ее за плечи, как будто хотели ее раздавить, он знал, что его холод проникает в ее тело, что ее рана болит еще сильнее, но его руки больше ему не повиновались. Из глотки его вырвался полузадушенный звук, беспомощный, отчаянный… И он громко закричал от этой боли внутри и смог наконец отпустить ее. Уже очень скоро он был далеко-далеко и исчез за обрывом на пути в Таран-гай.

Шира опустилась на землю, оглушенная болью от раны, которая никак не хотела закрываться. Она знала, что рана выглядит ужасно, но Даниэль обещал, что, как только они приедут в Архангельск, то покажут ее настоящему врачу. Из-за жестокого прикосновения Мара рана вновь открылась, и Шира чувствовала, что из нее течет кровь и гной. Но она ничего не могла поделать.

Она уже почти потеряла сознание, она пыталась бороться с этим, но ее мысли захлестнули какие-то черные волны.

Тут она внезапно заметила, что вокруг что-то изменилось. Она узнала это, так уже было раньше. Огромная, поющая тишина.

И морские волны остановились прямо на полпути. Ветер уже не шумел в прибрежной траве. И на всем берегу в движении сейчас было только одно существо — знакомое создание плавной походкой приближалось к ней вдоль пустынной кромки моря.

— Я не ждала тебя сейчас, — так приветствовала его Шира, когда он уселся рядом с ней. Шама улыбнулся.

— Я долго тебя искал. Знал, что ты рядом — с такой-то раной.

— Это конец?

Он посерьезнел.

— Да, теперь конец. Мы уже больше не играем.

Ширу била холодная дрожь. Но она взяла себя в руки.

— Ты пришел довольно некстати. Именно теперь я начала радоваться жизни.

— Не надо было пить воду.

— Я рада, что Map дал мне ее.

— Я тоже. Теперь ты не сможешь выполнить свою миссию.

— Я и так не смогу, если сейчас все кончено. Значит, теперь я стану цветком в твоем саду? Шама, прошу тебя, оставь мне жизнь! Ведь я должна была поехать к моему отцу, я всегда мечтала об этом! И я освободилась от того, что отличало меня от других людей. И я — почти изведала что-то новое. Что-то совсем неизвестное.

Он громко расхохотался.

— Тебе — жизнь? Мой красивейший цветок, оставить жизнь тебе, которая уже так много раз упускала свои возможности? Которую я так долго мечтал победить? Которая уже почти отняла у меня моего вассала? Нет, держи эту просьбу при себе. Если только…

«Начинается, — подумала Шира. — Я вижу это по сияющим зеленым огонькам в его глазах. Сейчас мне придется заплатить за договор, который я однажды заключила, и за тот, который, я, возможно, заключу сейчас».

Он лукаво взглянул на Ширу.

— Я могу дать тебе целую жизнь взамен…

— На что? Я знаю, чего стоят твои обещания.

— Мое одиночество безмерно, Шира. Мне не с кем поговорить. Перебранка с духами иногда. Пара приказов Мару — а сейчас и этому конец, он уже почти выскользнул из моих рук. Единственный, с кем я могу поговорить, — это ты, Шира. Единственная, кто меня не боится. Моя печаль не менее велика, чем мое одиночество: ведь люди в ужасе отворачивают лица, когда я прихожу за ними. Ты можешь это изменить.

— Как?

— Мне нужен кто-то, кто бы повсюду сопровождал меня во время моей жатвы. Кто-то, кто бы склонялся над умирающими и заставлял их лица светлеть от спокойствия и доверия. Чтобы мои цветы были еще прекраснее. И мы могли бы быть вместе, ты и я.