Томление

Женщине всегда трудно почувствовать наслаждение, когда она заранее знает, что она нежеланна. Но Ирья была не в силах сдерживать себя дольше, тело ее больше не повиновалось ей. Ее ласки ускользнули из-под контроля, она не понимала больше, что она делает.

Она задохнулась, почувствовав, как он прижался к ней всем телом. Она горела как в огне, все ее существо устремилось к нему, ее любимому…

Но вслед за этим с ее губ слетел крик. Нет, нет, она не вынесет этого!

— Будь так добра, — умолял ее Таральд.

Но и он сам, владеющий собой, внезапно утратил контроль. Он был в смятении, он изумлялся своим чувствам, но уже не мог сдержать себя. С ней было трудно, ее бедра были по-девичьи узкими, но он никогда еще не переживал подобных чувств, которые теперь охватили его.

И когда он почувствовал, как обвивают его шею руки Ирьи, как ее губы прижимаются к его щеке, то он в опьянении нашел ее губы. Их поцелуй пронзил их обоих, и они слились.

Таральд опустился снова на кровать, рядом с ней. Он слышал, что она тихонько всхлипывает, и погладил ее по щеке.

Внезапно она умолкла. Он вопрошающе поднял голову.

— Если после этого не получится ребенка, тогда я уж не знаю, что можно сделать, — слабо улыбнулась она.

Он улыбнулся ей в ответ.

— Для надежности мы попробуем еще через пару дней, когда ты перестанешь меня бояться. А потом еще. И еще. Мне понравилось с тобой, Ирья!

Она счастливо вздохнула. Неужели с ней было лучше, чем с Суннивой? Она хотела задать этот вопрос, но не посмела.

— А ты захочешь еще испытать это? — улыбнулся он.

— Всегда, Таральд, — ответила она. — Когда и ты захочешь быть со мной.

Когда на следующее утро Лив вошла в комнату Кольгрима, то она по сияющему лицу Ирьи догадалась, что ее сын вел себя с женой как подобает.

— Я вижу, все было хорошо?

— О да! Он был так мил со мной, госпожа Лив. Он оставался в моей комнате до самого утра: он так быстро уснул на моей руке, что я не осмелилась будить его. Я так счастлива, мама!

Лив была тронута тем, что невестка назвала ее мамой.

А Ирья тем временем торопливо продолжала рассказывать:

— Я, конечно же, не сказала ему, как я люблю его, потому что сам он не задавал мне никаких вопросов. Ему было просто хорошо со мной, госпожа Лив, и он желал меня! Подумать только, Таральд желает меня! И он придет ко мне снова.

Лив улыбнулась и дружески сказала ей:

— Мне кажется, что он тоже влюблен в тебя.

— О Боже, если бы это оказалось правдой, — прошептала ее невестка.

Ирья довольно скоро забеременела. И Таральд продолжал приходить к ней. Он практически поселился в ее комнате.

Однажды летом, когда Ирья была в саду вместе с Кольгримом, где мальчик собирал цветы для бабушки, она подняла голову и увидела стоящего у входа Таральда, который смотрел на них.

Она улыбнулась ему, но его лицо оставалось серьезным.

— Я люблю тебя, Ирья, — тихо произнес он. — Я люблю тебя все больше, глубже и более пылко, чем я даже любил когда-то Сунниву. Ты даешь мне неизмеримо больше в нашем с тобой браке.

Волна счастья поднялась в душе Ирьи, и она бросилась в дом, закрыв лицо руками, чтобы не были заметны слезы на глазах.

— Что такое… — начала Лив, выходя в это время в сад. — Что ты еще сказал, Таральд?

— Я только сказал, что люблю ее. Ничего не понимаю.

— Зато я понимаю, — продолжала Лив, вплотную подходя к нему. — Ты должен услышать всю правду! Ирья безнадежно была влюблена в тебя многие годы, еще до твоего злосчастного брака с Суннивой. Она страдала из-за тебя не один год. А ты еще приводил в дом новую невесту, которая, к счастью, сама от тебя отказалась. Ты глубоко уязвил Ирью своим циничным сватовством к ней, и в тот день, когда ты сказал ей, что придешь вечером, она сидела в ванной и в отчаянии плакала, боясь, что ты увидишь ее кривые ноги. И еще она боялась, что ты заметишь, как она любит тебя. Так что благодарю тебя, мой сын, что ты был у нее и после той ночи, и за то, что ты сказал ей теперь!

Таральд молча смотрел на свою мать.

— Но почему же она ничего не говорила мне раньше?

— А как ты хочешь, — ответила Лив раздраженным тоном. — Иногда мне кажется, что у тебя злое сердце твоего деда, Йеппе Марсвина. Злое и пустое. А женщины наделены гордостью и стыдом, даже такие бесхитростные, как Ирья. Она… О нет, на помощь! Кольгрим!