Давайте все убьем Констанцию

Не дожидаясь, пока дверь высадят, я подскочил к ней.

Луч света из круглого кристаллика, вставленного в незамысловатый глазок, чуть меня не ослепил.

— Привет, Эдгар Уоллес,¹⁰⁴ тупой ты сукин сын, чтоб тебя разнесло! — послышалось с улицы.

Я отпрянул, пораженный тем, что этот ни хрена не стоящий халтурщик осмелился обозвать меня Эдгаром Уоллесом!

— Привет, Фриц, — крикнул я, — сам ты тупой сукин сын, чтоб тебя разнесло! Входи!

— Угу!

Фриц Вонг затопал по ковру тяжело, словно в армейских ботинках. Скрипнув каблуками, выхватил монокль и уставил его на меня.

— Ты стареешь! — воскликнул он довольно.

— Ты тоже! — отбрил я.

— Хамишь?

— Повторяю за тобой!

— Потише, будь любезен.

— Ты первый начал, — выкрикнул я. — Сам-то слышал, как ты меня назвал?

— Микки Спиллейн¹⁰⁵ лучше?

— Катись!

— Джон Стейнбек?¹⁰⁶

— Ладно! Только не ори.

— Так пойдет? — произнес он шепотом.

— Нет, мне все еще слышно. Фриц Вонг громко фыркнул.

— Узнаю своего милого приблудного сынка!

— Узнаю своего гулящего приблудного папашу!

Заходясь смехом, мы изобразили объятие. Фриц Вонг вытер глаза.

— Ну, с формальностями покончено, — пророкотал он. — Как ты?

— Жив. А ты?

— Разве что. Где там провиант задержался?

Я вынул принесенное Крамли пиво.

— Поросячье пойло. Вина нет? — Фриц сделал основательный глоток и сморщился. — Ну вот. — Он грузно опустился в мое единственное кресло. — Чем я могу помочь?

— С чего ты решил, что мне нужна помощь?

— А когда она тебе была не нужна? Погоди! Это пойло не по мне. — Он вышел под дождь, тут же вернулся с бутылкой «Ле Гортона» и начал ее открывать фасонистым серебряным штопором, который вытащил из кармана.

Я вынул две не новые, но чистые банки. Презрительно на них покосившись, Фриц налил вино.

— Сорок девятый! — сказал он. — Знатный год. Не слышу восторгов.

Я выпил.

— Да не залпом! — завопил Фриц. — Ради Христа, вдыхай! Впитывай аромат!

Я вдохнул. Покрутил сосуд.

— Неплохо.

— Господи Иисусе! Неплохо?

— Дай подумать.

— Черт возьми. Не думай! Пей носом! Выдыхай через уши!

Закрыв глаза, он показал, как это делается. Я повторил.

— Превосходно.

— Теперь сядь и заткнись.

— Это мое место, Фриц.

— Было твое.

Я сел на пол, прислонился спиной к стене, а Фриц встал надо мной, как Цезарь над муравейником.

— Ну, выкладывай факты.

Я подобрал факты и выложил.

Когда я закончил, Фриц неохотно наполнил мою банку.

— Ты этого не заслужил, — пробормотал он, — но обращение с марочным вином ты изобразил дурно. Заткнись. Потягивай.

— Если кому-нибудь по зубам раскусить Раттиган, — произнес он, потягивая, — то это мне. Или нужно было сказать «по силам»? Спокойно.

Он распахнул переднюю дверь: с неба лился прекрасный нескончаемый поток. — Нравится?

— Очень.

— Олух! — Фриц подкрутил монокль, чтобы оглядеть большое пространство берега.

— Дом Раттиган вон там? Отсутствует семь дней? Может, нет в живых? Властительница империи убийств — да, но сама не даст увидеть себя мертвой. Однажды она просто исчезнет, и никто не будет знать, что случилось. А теперь моя очередь выкладывать факты?

Он разлил остатки «Ле Гортона», с неприязнью к банке из-под желе и с любовью к вину.

Он свободен сейчас, сказал Фриц, не снимается. За два года ни одного фильма. Стар, говорят.

— Да по кувырканью в постели второго такого юнца, как я, во всем мире не найдется! — возмущался он. — Теперь я взялся за пьесу Бернарда Шоу «Святая Иоанна».¹⁰⁷ Но как в эту невероятную пьесу подобрать актеров? И вот, пока суд да дело, приступаю к роману Жюля Верна, срок авторских прав истек; у продюсера, придурка, ветер в голове, мало говорит и много ворует, так что мне нужен второразрядный писатель-фантаст — ты, — обтесать этот долбаный шедевр. Говори да.

Но раньше, чем я успел открыть рот…

Под небесный водопад, сопровождаемый вспышкой и громом, Фриц рявкнул:

— Ты принят! Ну вот. Есть еще что показать и рассказать?

Я показал и рассказал.

Фотографии, вырезанные из старых газет и прикрепленные скотчем к стене над постелью. Чтобы их рассмотреть, Фриц с руганью едва не распластался на полу.

— С единственным глазом, другой пострадал на дуэли…

— На дуэли? — удивился я. — Ты никогда не рассказывал…

— Заткнись и прочти немецкому режиссеру-циклопу имена под снимками.

---