Язон четырех морей

– Одна я долго не останусь. Идите же! Принцесса теряет терпение…

В самом деле, Полина Боргезе повторила приглашающий жест в адрес русского. Подавив недовольное движение, Чернышов направился к двери и на пороге остановился, пропуская Фортюнэ Гамелен. Свежая и яркая, в платье из расшитой жемчугом зеленой парчи, креолка с задорной улыбкой поддразнила русского:

– По-видимому, ее сиятельству не нравится, что один из ее любимых жеребцов резвится на соседнем лугу! – сказала она весело. – Бегите, дорогой граф, иначе вы рискуете быть очень плохо принятым!

Красавец полковник поспешил воспользоваться случаем и ретировался. Фортюнэ достаточно поднаторела в некоторой вольности речи, которая, впрочем, не была для нее свойственна. Вся сияя, она подошла к подруге, постаравшейся улыбкой скрыть недовольство, что она опять не останется одна. Ложа мгновенно заблагоухала розой.

– Честное слово, – вздохнула г-жа Гамелен, устраиваясь рядом с Марианной, – я не могла удержать желание поближе познакомиться с делами, когда увидела нашего американца в ложе дорогого князя.

– А твой гусар? – насмешливо спросила Марианна. – Что ты с ним сделала?

– Я послала его пить кофе. Ему слишком хотелось спать, а я не выношу сонных, когда я рядом! Это оскорбительно… Но скажи, мое сердечко, эта Мурильо в черных кружевах действительно законная супруга нашего интересного пирата? От нее за десять лье несет католической Испанией, и я могу спорить, что она душится ладаном.

– Да, это сеньора Пилар. Но Язон не пират.

– Позволь мне пожалеть об этом. Тогда он не погряз бы в устаревших и пыльных, как испанская сьерра, предрассудках. Но как бы то ни было, я надеюсь, что он сейчас направляется к этой ложе…

– Может быть, – с бледной улыбкой откликнулась Марианна, – но маловероятно.

– Полноте! Талейран знает свет, и раз он взял его на буксир, я убеждена, что мы увидим их с минуты на минуту! Не бойся, – добавила она, успокаивающе положив руку на колени подруги, – я точно знаю мою роль наперсницы, и у меня есть масса вопросов к князю. Вы сможете спокойно поговорить.

– Под устремленной на нас парой этих черных глаз? Ты не обратила внимания, как смотрит на меня сеньора?

– Черные глаза всегда остаются черными глазами, – пожав плечами, философски заключила креолка. – И лично я нашла бы это даже забавным! Ты не знаешь, какое наслаждение испытываешь, вызывая ревность.

– Кстати, о черных глазах: кто такая другая парка в черном платье, эта женщина в годах, но еще привлекательная?

– Как? Ты ее не знаешь? – с искренним удивлением воскликнула Фортюнэ. – Она и ее муж, старый рыжий шотландец, похожий на дремлющую на одной ноге цаплю, лучшие друзья Талейрана. Неужели ты никогда не слышала о миссис Сюливен, прекрасной Элеоноре Сюливен, и о Квентине Кроуфорде?

– Ах, это она…

Марианна действительно вспомнила горестное признание г-жи де Талейран в то время, когда она исполняла при ней обязанности лектрисы. Княгиня с гневом рассказала о некой мисс Сюливен, интриганке, которая, побывав морганатической супругой герцога Вюртембергского и разделив участие во всевозможных заговорах и интригах, стала жить с английским агентом, Квентином Кроуфордом, и кончила тем, что вышла за него замуж из-за его большого состояния. Марианна вспомнила также, что эта антипатия была особенно вызвана тем, что миссис Сюливен-Кроуфорд, несмотря на свой более чем средний возраст, сохранила необычное влияние на мужчин. В частности, разумеется, на Талейрана, и с ним она поддерживала отношения, которые княгиня считала слишком подозрительными, ибо они казались смесью физического влечения и связанных с недвижимостью дел. Именно Кроуфорды продали князю превосходный особняк Матиньон, а они жили теперь в его старом доме на улице Анжу.

«Не выношу, когда эта женщина появляется здесь! – заключила г-жа де Талейран. – От нее так и несет грязными делишками».

Тем временем Фортюнэ не мешала подруге рассматривать миссис Кроуфорд, которая словно гипнотизировала ее.

– Как ты ее находишь? – тихо спросила она.

– Странной! Еще красивая, конечно, но она выглядела бы лучше в платье менее мрачного цвета.

– Да ведь она в трауре, – хохотнув, сказала креолка, – в трауре по своему любимому возлюбленному. Около месяца назад шведы растерзали графа де Ферсана, ты, наверное, знаешь любовника бедной Марии-Антуанетты.

– Он был любовником и этой женщины?