Легенда о трех мартышках

– Она принадлежит Алевтине Глебовне.

– Уже слышала! Уяснила цепочку владельцев – Стефанов-отец, затем мать, младший сын и?..

– Глеб не являлся хозяином, строение никогда на него не переоформлялось.

– Но он же там много лет проживал!

– И что? Жил в Подмосковье, а прописан был в столице, на улице Воскина, такое сплошь и рядом бывает!

– Но кто владелец участка в Дураково-Бабкино?

– Я уже сказал! Алевтина Глебовна!

На этой фразе мое терпение с треском лопнуло, и я закричала в трубку:

– Что у тебя с головой? Алевтина Глебовна покойница! Она не может быть хозяйкой дачи!

– Кто тебе такое сказал? – невозмутимо спросил Антон.

Я подавила возмущение и постаралась говорить спокойно:

– После кончины матери избу получил Глеб. Так?

– Нет, – не согласился Войцеховский, – он ничего не получал. Да и кто отдаст дом запойному пьянчуге? Глеба просто выперли в Подмосковье, чтобы не мешался в квартире, думаю, ему давали немного денег в обмен на обещание сидеть в деревне и не показывать носа в столице. Еще раз повторяю: участок принадлежит Алевтине Глебовне!

– Она умерла, – тупо повторила я, ощущая себя усталой клячей, которая мерно ходит по кругу, вращая ворот.

– Кто это сказал? – с тем же тупым упорством отозвался Антон. – Я ни словом не обмолвился о смерти Стефановой.

Я оторопела.

– Она жива?

– Верно.

– С ума сойти! Ей двести лет?

– Чуть меньше, – засмеялся Войцеховский, – отрадно знать, что в Москве, несмотря на плохую экологию, нервный прессинг и мизерную пенсию, есть долгожительницы. Мне это внушает надежду, хоть я и понимаю, что мужчины живут гораздо меньше женщин, но все равно испытываю энтузиазм. Кстати, знаешь, отчего бабы до восьмидесяти дотягивают? Эй, очнись?

– Нет, – буркнула я.

– Они змеи, – на полном серьезе сказал Антон, – их собственный яд консервирует! Так будешь адрес госпожи Стефановой записывать или он тебе без надобности?

Я стряхнула оцепенение.

– Говори скорей, где она находится?

– На прежнем месте, – радостно возвестил Войцеховский, – прописана по улице Воскина. Правда, теперь этот район считается почти центральным.

В атласе улицу Воскина я нашла не сразу, а когда, покружив по окрестностям, я добралась до перекрестка, откуда теоретически начиналась магистраль, то увидела огромный дом, протянувшийся на несколько кварталов. Пришлось вылезать из машины и опрашивать людей. Спустя четверть часа стало понятно, что коренных москвичей в этой части столицы нет. В палатках торговали украинки и молдаванки, которые, услышав вопрос: «Как проехать на улицу Воскина?» – отвечали фразой, давно превратившейся в анекдот.

– Мы не местные.

Прохожие тоже недоуменно пожимали плечами, при этом учтите, что я специально выискивала в толпе европейские лица, решив, что гастарбайтеры из Средней Азии мне не помогут. Даже единственный попавшийся на дороге милиционер воскликнул:

– Я из другого района!

– Не местный! – не выдержала я.

– Точно, – кивнул сержант и растворился в толпе.

Ситуация уже казалась безвыходной, и тут звонкий голос спросил:

– Что ищешь, а?

Я повернулась, около моей машины стояла смуглая черноглазая женщина в пальто и сером платке, надвинутом почти до бровей.

– Улицу Воскина, – безнадежно сказала я.

– А нет ее, – ответила незнакомка, – там дом построили! Ну и чудовище! Здесь раньше дорога шла! Зачем тебе Воскина?

– Там знакомая живет, – приуныла я, представив, что мне предстоит.

Если строительная компания выкупила землю, снесла старые дома и возвела на их месте тысячеквартирного монстра, я потрачу десять лет, выясняя, куда подевались жители из разрушенных зданий. Почему Антон дал мне этот адрес? Потому что в компьютере нет данных о новом здании, в котором поселилась Стефанова.

– Номер дома знаешь? – спросила тетка.

– Двадцать четыре, – уныло сказала я.

– Он у рынка стоит, – обрадовалась прохожая, – адрес по Воскина, а на самом деле в Рычаговой слободке находится.

– Где? – воспряла я духом.

Женщина поправила платок и обстоятельно объяснила дорогу.

Минут через сорок я, покрутившись по близлежащим улицам, бросила автомобиль в каком-то дворе и дальше двинулась пешком. Сегодня все боятся посторонних, поэтому проезжие переулки перестали быть таковыми и обзавелись запирающимися воротами, а там, где жильцы поскупились на охрану, путь преграждают бетонные блоки, установленные прямо на дороге, хорошо хоть для пешеходов оставили узенькие тропки. Но наконец мои поиски увенчались успехом.