Ромео с большой дороги

Не следует думать, что Аня носилась по танцулькам. Нет, она была умной женщиной и не собиралась терять замечательного супруга. Ровно в восемь Анна всегда возвращалась из конторы, мимоходом целовала детей, вынимала из сумки шоколадки и быстро спрашивала:

– Хорошо себя вели? Феню слушались? Ладно, ладно, не кричите, идите умываться, вам спать пора. Маме еще дома работать надо.

Вроде на первый взгляд все прекрасно: нигде не задержалась, приобрела деткам конфетки, поужинала и села за отчеты. Но Феня живо разобралась в происходящем. Дети Анне в тягость, шоколадки она им всучивает с одной целью: чтобы не приставали к родительнице, и вовсе женщина не горбатится над финансовыми документами. Пару раз любопытная нянька заглядывала к Анне и видела, как та быстро прикрывает толстую книгу ведомостями. Хозяйка просто наслаждалась романами, а не чахла над цифрами! А еще у Анны было отнюдь не женское хобби: она любила стрелять в тире – в юности занималась в секции стрельбы и сохранила любовь к оружию.

Очень скоро Феня стала в доме своим человеком и волей-неволей слышала разговоры, а порой и ссоры хозяев. Однажды к Петру Михайловичу пришел его старинный приятель Федор Кулькин и попросил:

– Устрой меня в инкассацию.

– Зачем? – удивился Волков. – Отчего работу поменять решил?

Кулькин замялся:

– Жениться хочу.

– Отлично, – обрадовался Петр, – хватит холостяковать. Кого нашел?

Федор смутился.

– Алевтиной зовут.

– Красивое имя.

– Инкассаторы больше получают, чем мы в милиции, – зачастил Кулькин, – да и график четкий, вроде два дня через два, а у меня то внеплановая смена, то усиление, то еще что-нибудь, порой совсем выходных не бывает.

– У нас теперь тоже бардак, – отмахнулся Петр. – Может, тебе все же лучше в ментовке остаться? В звании скоро повысят, прибавят довольствие.

Разговор происходил в гостиной у Волковых, Анна была на работе, дети в школе. Наверное, Петр Михайлович и Федор не услышали, как нянька, ходившая за продуктами, вернулась домой. Мужчины считали, что находятся в квартире одни, и беседовали громко, не стесняясь.

– Не стоит толстую синицу на журавля менять, – разумно советовал приятелю Волков. – В ЗАГС сходишь, это тебе в плюс. К женатому мужчине отношение иное, доверия больше.

– Из-за свадьбы-то и придется уходить из отделения, – ответил Федор. – Понимаешь, Алевтина… ну… в общем, сидела она.

– Ничего себе! – удивился Петр. – Тебе нормальных баб было мало, уголовницу нашел? Немедленно выбрось эту дурь из головы! Слушай, у нас такие девушки есть на работе…

– Я Алю люблю, – возразил Федор. – Нравится она мне. И не виновата ни в чем.

– За что ж ей срок дали?

– Мужа убила.

– Ого! – вылетело у Волкова. – Ты, Федька, никак сдурел!

– Он ее избивал, – бросился на защиту невесты Кулькин, – мордовал по-черному, заставлял на панель выходить.

– Так она еще и шлюха! – вышел из себя Петр.

– Силой ее под мужиков подкладывал. Я знаю, сам дело вел, Аля не хотела проституткой работать, а муж бил и к клиентам возил. Она бежать пыталась, ее снова стегали, руку сломали. Знаешь, когда ее арестовали и в СИЗО отправили, а там медицинский осмотр пройти надо, так доктор чуть не зарыдал – все тело у бедняжки в шрамах, об нее сигареты тушили. В один день Аля не выдержала и на мужа кинулась, ткнула в него ножом. А уж со свекровью случайно вышло, та сама упала.

– Она еще и мать мужа пришила?

– Та бандершей была, – продолжил рассказ Кулькин, – ей подпольный бордель принадлежал: сынок в охране, невестка – основное тело. Ловко?

– Да уж… – согласился Петр. – А мамочку она тоже ножичком пырнула?

– Нет. Бабка увидела невестку с окровавленным ножом и деру дала, да запнулась о порог, упала, шею сломала. Стопроцентно несчастный случай.

– Веселое кино.

– Суд учел обстоятельства.

– Ясно.

– Даже прокурор не настаивал на суровом наказании.

– Это странно? – спросил Петр.

Кулькин хмыкнул:

– Если человека в СИЗО козлом назвать или петухом, то здорово огрести можно. Но знаешь, какое там самое страшное оскорбление?

– Нет, откуда… Я с уголовниками не общаюсь.

– Крикнуть: «Ты прям прокурор». Вот тут убьют.

– За что?

Федор протяжно вздохнул.

– Ладно, не будем. Але дали ерундовый срок, она его отсидела и пришла у меня совета просить, как жить.

– А ты, значит, влюбился?

– Верно.