Ромео с большой дороги

– И работу хочешь поменять?

Кулькин понизил голос:

– Ну да, иначе вроде как нельзя нам расписываться. Вернее, можно, только мне из уголовки уходить надо.

Петр засмеялся:

– К нам тебя тоже не возьмут, с женой-то убийцей!

– Я Але чистый паспорт сделал, – спокойно заявил Федор. – Все продумал, до мелочей. Дела ее в архиве нет, начнут проверять, ничего не найдут.

– Куда ж делось? – спросил Волков.

– Пропало.

– Ясненько!

– Документы в полном порядке, она мою фамилию возьмет, Кулькиной станет.

– Если обстряпал все ловко, оставайся в милиции.

– Нет, у нас такое не пройдет, – вздохнул Федор, – Алю в лицо кое-кто в отделении знает. Порекомендуй меня в инкассацию, а?

Примерно час Кулькин уговаривал Петра. В конце концов Волков сломался и сказал:

– Ладно, только действовать надо хитро. Если я тебе протекцию составлю, то не возьмут.

– Почему? – поразился Кулькин. – Думал, наоборот. Обычно, если лучший сотрудник кого приводит, то его знакомому зеленый свет.

– У нас все с ног на голову перевернуто, – начал просвещать приятеля Волков. – Дружба между инкассаторами не поощряется, начальство боится, вдруг они сговорятся и деньги украдут.

– Вот в чем дело! Значит, мимо хорошая служба…

– Погоди расстраиваться, – остановил Кулькина Волков. – Сказал же, помогу. Только нам придется делать вид, будто мы незнакомы. Ясно? Смотри, не кинься ко мне с протянутой рукой.

– Уж не дурак, – засмеялся Федор. – Слышь, Петяха, устроишь меня, век благодарен буду!

Феня не знала, каким образом ее хозяин решил проблему, но Кулькин получил вожделенное место и пришел вместе с женой благодарить Петра. Волковы накрыли стол, нянька, сновавшая между гостиной и кухней, оказалась поражена внешностью Алевтины. Убийца смотрелась невинной овечкой – маленькая, даже тщедушная, с детски-кукольным личиком и облаком светло-русых волос над головой. На все вопросы она отвечала коротко, сама разговоры не заводила и около красивого, фигуристого Федора смотрелась застиранной тряпкой.

Когда гости ушли, Анна сказала Петру:

– Ну и страшная у Федьки баба. Чего он в ней нашел?

– Сам не понимаю, – ответил Волков, – ни рожи ни кожи. Вот ты у меня красавица!

Несколько следующих лет пролетели вполне счастливо. Волковы собирали деньги на дачу – Петр мечтал на выходные выезжать в лесок, жарить шашлыки, ловить в близлежащем озере рыбу. У Кулькиных родился ребенок, то ли мальчик, то ли девочка, Феня забыла пол младенца. Федор по-прежнему возил деньги, Алевтина работала продавцом в обувном магазине. Она совершенно не изменилась, оставалась такой же блеклой и тихой.

Каждый вечер тридцать первого декабря семьи собирались вместе, по очереди то у Петра с Аней, то у Федора с Алей. Была у них такая традиция. Роковой Новый год отмечали у Волковых. Мужчины сильно выпили, женщины тоже от души угостились шампанским. Фене стало плохо – от сладкого, сильно газированного напитка заболела голова, и няня легла спать в комнате детей.

Около четырех утра Феня проснулась и пошла на кухню, ей очень захотелось пить. Боясь разбудить хозяев, няня не зажгла свет и не надела тапочки, чтобы не греметь шлепками. На цыпочках, бесшумно, словно кошка, Феня приблизилась к кухне и замерла.

У подоконника целовалась пара. Нянька притаилась в коридоре. Сначала ей показалось, что это Петр и Анна нежничают в полутьме, освещенные светом луны, падающим через незанавешенное окно, но потом мужчина заговорил, и Феня с величайшим изумлением поняла: ее хозяйка только что страстно прижимала к себе… Федора.

– Люблю тебя, – пробормотала мать семейства.

– Я тоже, – ответил Кулькин.

– Что же делать?

– Пока не знаю.

– Мы слишком поздно все про себя поняли, – всхлипнула Аня. – У меня трое детей, и у тебя ребенок.

– Выход найдется, – попытался утешить любовницу Федор.

– Выход… Куда? – мрачно поинтересовалась Аня. – Так всю жизнь и проведем, прячась по углам. Раньше хоть у вас с Петром смены не совпадали, а теперь в пару поставили, вообще шансов встретиться нет. Смотрела сегодня на тебя за столом и думала: «Ну зачем ты на этой крысе женился?»

– Аля хорошая, – пробормотал Федор, – но я ошибся, принял жалость за любовь.

– Мы оба не так построили свою жизнь! – со слезами воскликнула Анна. – Теперь ничего не поделать. Так и умрем в разлуке.

До слуха Фени долетели ее сдавленные рыдания.