Ромео с большой дороги

Я вышла из машины и поразилась мертвой тишине. Не кричали дети, не лаяли собаки, не плакали младенцы, не матерились пьяные мужики, не орали их жены. Просто кладбище, а не совхоз.

Но уже через секунду я разглядела, что в окнах школы нет ни одного целого стекла, а клумба, на которой торчит монумент, завалена мусором.

– Тут есть кто живой? – заорала я.

Тишина послужила ответом.

Мне стало не по себе. Я вновь села за руль, проехала метров сто вперед и с огромным облегчением увидела женщину, одетую, несмотря на теплую погоду, в пальто и вязаную шапку.

– Здравствуйте! – крикнула я, опуская стекло. – Скажите, где тут улица Ленина?

Аборигенка вжала голову в плечи и метнулась вбок.

– Погодите! – еще громче закричала я. – Не сделаю вам ничего плохого, просто хочу дом найти! В гости приехала!

Но незнакомка не оборачивалась и вскоре исчезла меж двух явно нежилых трехэтажных зданий.

– Она по-русски не говорит, – раздался внезапно хриплый басок.

От неожиданности я вздрогнула и спросила:

– Кто тут? Не вижу вас.

Послышалось покашливание, и передо мной словно из ниоткуда возник подросток лет двенадцати, одетый в футболку с надписью «Pank» и в рваные, грязные джинсы.

– Зря вы с ими болтать пытаетеся, – серьезно заявил мальчик. – Их сюда переселили, они по-нашенскому ни бум-бум.

– Кто? – поежилась я.

Над полупустым совхозом клонилось к закату солнце, его лучи самым диковинным образом освещали развалины некогда явно процветавшего места. Пейзаж выглядел пугающе, и вообще ситуация напоминала начало какого-нибудь фильма Бергмана: тишина, пустота, полувменяемая убегающая женщина, мальчик, который просто должен через пару мгновений, захохотав, превратиться в трясущуюся собаку…

Подросток вытер нос кулаком.

– Хрен знает откуда приехали, – мирно объяснил он. – У их тама чегой-то случилося, мы с мамкой не поняли. Навроде землетрясение, а может, война. Их здеся поселили, в многоэтажке. Супер устроились – и вода есть, и электричество, и газ. Ваще! А че, разве плохо? Зимой топят, о дровах заботиться не надо. Они тута не первый год, но по-нашенскому говорить не хочут и от нас шарахаются. Во, видали? Летом в пальто ходят, а зимой ваще, блин, в одеяле, намотают сверху и прут. Смехотень!

– Ты сам отсюда?

– Местные мы, – зашмыгал носом собеседник.

– Можешь показать, где улица Ленина?

– А вы на ей стоите. Во, отсюдова вниз идет. А че надо?

– Дом номер один.

– Это на том конце, у речки, в Хасановке.

– Где? – не поняла я.

Паренек усмехнулся, а затем на одном дыхании выдал информацию:

– Тама раньше ферма стояла, коровья, а у них бык имелся, его Хасан звали, так он один раз удрапал и на поле мужика извалял, потом на пустыре дома построили, люди стали район Хасановкой звать, улица Ленина туда упирается. Но тама никого нет.

– Совсем?

– Вы сходите, поглядите. Хотите, провожу? – прищурился мальчишка.

– Садись, – предложила я, – прокатимся.

Парнишка не спешил к пассажирскому месту. Он вытер руку о штаны и решил представиться:

– Толян.

– А я Даша.

– Вы, тетя Даша, – весьма вежливо продолжил беседу подросток, – тама не пропретеся. Машина низкая, брюхом чиркать станет.

– Дорога вроде ничего.

– Это до кустов, – деловито объяснил Толян, – а дальше хужее. Вылазьте, пехом пошкандыбаем. Сто рублей.

– Что?

– Если вас до места отведу, сто рублей дадите?

– Конечно, – кивнула я.

– Супер! – обрадовался Толян. – Машину заприте как следовает, сигнализацию включите и сумочку не оставляйте.

– К чему такие предосторожности? – удивилась я. – Совхоз почти пустой.

Толян помотал головой:

– Не, тута народу полно, и все вороватые, сопрут – не чихнут. Да хоть эти, нерусские, они че угодно утырят. Хужее наших! У местных совесть есть, а у энтих ничего. Могут даже детскую коляску с дитем захапать. Ну че, двинули?

Решив послушаться Толяна, я тщательно закрыла машину, и мы потопали по дороге, сложенной из бетонных блоков. Мальчик оказался прав: буквально через двадцать метров относительно хорошая проезжая часть трансформировалась в ямы и колдобины.

– Во, Хасановка, – ткнул Толян рукой вниз. – Туда раньше лестница вела, ща тоже спуститься можно, но опасно, ступеньки выкрошились.

– А где же дома? – растерялась я.

– Их зимой растащили, – пояснил Толик, – дерево ж.

– Улица Ленина, дом один… – невесть зачем произнесла я вслух.