Кинжал с красной лилией

— От Папы Римского! — засмеялся Тома.

— Иисус сладчайший! Только не от Папы! В этом случае первой вам навстречу выбежит королева, чтобы на коленях принять папское послание. Я лучше скажу, что посланец... из Англии! Королева не выносит англичан, по ее мнению, от них разит еретичеством. Но вы не ждите короля здесь, а отправляйтесь в большую галерею. И молитесь там за меня.

Мадам Гершевиль с большой осторожностью вновь отворила дверь покоев королевы, выпустив оттуда поток проклятий, который, похоже, с каждой минутой становился все мощнее. Затем все стихло. Тома быстренько выскользнул из прихожей и чуть ли не бегом направился на галерею.

Не прошло и двух минут, как в конце галереи появился Генрих со сбитым набок воротником и всклокоченными волосами, словно его только что трепала буря. На ходу он приводил себя в порядок. Лицо его вытянулось, когда он узнал де Курси.

— Мне сообщили о посланнике из Англии, а я вижу здесь вас, де Курси. Что это значит?

— Что мадам де Гершевиль и я воспользовались первым предлогом, чтобы я мог передать Его Величеству королю это чрезвычайно важное послание, — ответил молодой человек, доставая письмо и опускаясь на одно колено.

Смуглые щеки Генриха порозовели, когда он узнал знакомый почерк. Нервным движением он сломал печать, быстро прочитал короткое письмо и снова обратил свой взор на де Курси.

— Вам известно, по какой причине эта дама хочет меня видеть?

— Да, сир. И если я могу себе позволить высказать свое мнение, то мне кажется, было бы очень желательно, если бы Его Величество принял приглашение этой дамы. Речь идет о крайне важном деле. Думаю, о том самом, какое вызвало такой страшный гнев Ее Величества.

— И мадам де Верней что-то знает об этом?

— Без всякого сомнения, сир. Я уверен, что король будет удовлетворен теми сведениями, которые получит от маркизы.

— Откуда, черт подери, она может знать об этой истории больше, чем другие?

— Потому что приняла в ней участие... из чисто христианского милосердия.

— Из христианского милосердия? Маркиза? Вы смеетесь надо мной, де Курси!

— И в мыслях не имел, Ваше Величество!

Король пронзил подозрительным взором стоявшего перед ним навытяжку де Курси.

— А ведь он говорит правду! — заключил Генрих. — Ну что ж, это хорошо. Поедемте со мной.

Часть вторая

Между Сциллой и Харибдой

Глава 7

Запутанный клубок

Король поручил Тома распорядиться о карете. Она должна была быть закрытой, и подать ее нужно было к маленькой дверце в тыльной стороне дворца, дабы избежать любопытных взоров. Хлопоты о карете были очень кстати де Курси, заодно он зашел в конюшню и забрал из своей седельной сумки плащ, в который был завернут хлыст. Король уселся в карету один, посадив рядом с собой только Тома, что тронуло молодого человека до глубины души, — он почувствовал себя доверенным лицом Его Величества.

Ехали в полном молчании. Генрих знал о своем громком голосе и о том, что у кучера могли быть ушки на макушке. Его молодой компаньон держал данное самому себе слово: король должен был услышать всю правду из уст мадам де Верней. Он сообщил лишь о том, что, покидая особняк, встретил принца де Жуанвиля. Король нахмурил брови, но промолчал. Однако, когда они подъехали к особняку, распорядился:

— Пойдите и узнайте, здесь ли еще принц?

Молодой человек сначала поспешил заглянуть в конюшню, но не увидел там крупного гнедого жеребца лотарингца. Успокоенный Генрих, — принц был опасен лишь своей легкомысленной болтовней, — вылез из кареты и взбежал по лестнице, направившись прямо в будуар Генриетты, куда вошел, как свой, не стучась. Но дверь за собой не закрыл, что позволило Тома, который скромно остался ждать в галерее, видеть все, что происходило в комнате.

Внезапное появление короля не застало маркизу врасплох. Она тщательно подготовилась к визиту Его Величества, к великому огорчению принца де Жуанвиля, которому было уделено всего несколько минут. Все остальное время маркиза посвятила выбору туалета и остановилась на домашнем, без фижм и высокого ворота, платье из бледно-голубого бархата, который так хорошо оттенял яркую синеву ее глаз. Узенькая кружевная оборка обрамляла рукава и глубокий вырез, от которого у любого мужчины закружилась бы голова. Высоко подобранные волосы были заплетены в толстую косу, и она, спускаясь к ложбинке меж грудей, словно бы для того, чтобы прикрыть их, лишь подчеркивала чернотой воронова крыла белизну нежной шеи и упругих полушарий. Как решил про себя Тома, искусная Генриетта не столько оделась, сколько разделась в тех пределах, которые позволяли приличия, сохраняя при легкомысленном наряде необыкновенную серьезность и даже важность. Поднявшись навстречу Его Величеству, маркиза едва удержалась от довольной улыбки: король явно возбудился, он дышал прерывисто, а щеки его вспыхнули. Глядя на короля, она медленно проговорила: