Жаба с кошельком

– Какое отношение к теме беседы имеет русский язык? – подхватила я нить разговора. – Или, по-твоему, нам и разговаривать нельзя?

– Некоторые только и делают, что болтают, – неожиданно встрял Дегтярев.

Кеша с умилением глянул на полковника, улыбнулся ему и сказал:

– Сейчас поясню ход моих рассуждений. Вот смотрите, вспоминаем слова, обозначающие профессию, допустим, он – учитель, она – учительница. Или актер – актриса. То есть наш язык, сформировавшийся в незапамятные времена, дает нам понять, что дама с указкой в руке или в парике на сцене вполне нормальное явление.

– И чего? – не поняла Маня.

– Дай договорить, не перебивай старших, – взъелся на нее Кеша. – Едем дальше: доктор. Ну-ка сделайте из этого слова «женский» вариант.

– Докториха.

– Докторица.

– Ну что, теперь ясно? То же самое с врачом, с «ним» все ясно, а с «ней»? Врачиха? Следовательно, нечего бабам лезть в медицину, не их ума это дело. Космонавт, пилот, адвокат…

– Ну с последним ты перегнул палку, – возмутилась я, – адвокатша можно сказать или адвокатесса!

– Звучит отвратительно, – скорчился Кеша, – и в армию бабам никак нельзя. Он генерал, она…

– Генеральша, – завопила Маня, – вот и фиг тебе! Дурак!

– Сама такая, – мигом отбил Кеша, – генеральша – это жена генерала. Ну-ка, а с президентом что? Как вас величать на посту главы государства? Президентка?

– Неправда твоя, – взвыла Манюня, – вракушки! Есть такие профессии, куда по твоей логике мужчинам вход воспрещен!

Кеша снисходительно глянул на раскрасневшуюся девочку.

– Ну-ка, назови хоть одну!

Маруська слегка растерялась, я же быстро стала вспоминать – токарь… токариха? Слесарь… слесарица? Шофер… шоферица? Академик… академица? Вот какая отвратительная несправедливость, причем существует она, кажется, лишь у русских. У немцев, например, вы к названию любой профессии просто прибавляете суффикс «ин», и получается женский вариант, исключений нет.

– Слабо, – подвел итог Кеша.

– Домработница, – заявила Ирка, ставя на стол блюдо, – вот, пожалуйста, домработница. Домработников не бывает.

– Ладно, – хмыкнул Кешка, – согласен, это оставляйте себе, насчет домработницы не спорю, самое ваше занятие.

Вымолвив последнюю фразу, он встал и вышел из комнаты.

– Лучше бы ты молчала, – налетела на Ирку Маня, – нашла что сказать!

– С какой стати возник спор? – спросила я.

– Аркадий сегодня процесс проиграл, – пояснила Ольга, – вчистую, полный аут. В составе суда были одни дамы, прокурор женщина, обвиняемая тоже, и все свидетели, как на подбор, бабы, вот он и взъелся.

– Не обращай внимания, – утешила ее Маня, – утром проснется, устыдится, за подарком побежит.

– Нечего ему стыдиться, – вдруг подал голос Александр Михайлович, – бабам и впрямь противопоказано соваться в кое-какие области. Например, следователь! Это же катастрофа! На этой работе не имеет права сидеть человек, у которого настроение зависит от физиологического цикла, понимаете, о чем я говорю?

От возмущения я проглотила почти целый лимон, вместо того чтобы выжать его в чай. Нет, вы слышали?

– Полное отсутствие логики, истеричность, вздорность, нежелание выслушать оппонента, бахвальство – вот что отличает даму-следователя, – ярился полковник, размахивая бутербродом с жирной ветчиной. – Еще хорошо, что при ней, как правило, имеются мужики-оперативники, иначе беда. Ни одна бабенка не способна размотать дело от начала и до конца, ни соображения, ни спокойствия, ни умения трезво оценивать события. Место бабы у плиты, ладно, еще в детский сад можно, воспитательницей, в малышовую группу, а вот в школу уже нет, там на пороге следует опустить шлагбаум. Из-за того, что науку ребятам растолковывают климактеричные истерички, у нас и вырастают идиоты! У доски должны стоять мужчины, у них, по крайней мере, гормоны не влияют на мозг.

– Еще как влияют, – взвилась я, – да у парней первые сорок лет жизни в голове одни гормоны, ничего там больше и не сыскать.

– У мужчин вообще не бывает нормального отрезка жизни, – взвизгнула Зайка, – до пятидесяти лет они дети, а потом плавно въезжают в маразм!

– Шкафы они никогда не закрывают, возьмут вещи и уходят, нет бы дверь притворить, – вступила в беседу Ирка, – и круг от унитаза не опускают.

– Абсолютно безответственные существа!

– Ленивые, сами никогда утром не встанут!

– Вечно шмотки поразбрасывают.