133  

– Так ведь если станции метро никак не назвать – это ж какая путаница начнется...

– Но я же прошу, чтобы вы объяснили не цель – зачем имя дается, – а условия, необходимые для того, чтобы имя приобрести!

Водитель крепко задумался – и не заметил, как на светофоре зажегся зеленый свет. Пижонский микроавтобус – «Тойота» последней модели с тентом для кемпинга – просигналил нам сзади, нещадно фальшивя, мотивчик из «Великолепной Семерки».

– Пожалуй, именем называют только то, что нельзя ничем заменить. Станция Синдзюку – это станция Синдзюку, и на станцию Сибуя [40]ее не перетащишь... Да, именно эти два условия: незаменимость – и, следовательно, невозможность массового производства... Что вы на это скажете?

– Вот было бы забавно, если бы Синдзюку вдруг оказалась где-нибудь на Экода! – развеселилась подруга.

– Если станция Синдзюку окажется на Экода, то это будет уже станция Экода! – возразил водитель.

– Даже если она там окажется вместе с линией Ода-кю? – не унималась она.

– Подождите – вернемся к теме! – вмешался я. – Ну, а если бы станции можно было поменять местами? Предположим, создана система массового производства станций Государственного метро – этакие складные вокзалы. И станцию Синдзюку можно разобрать как конструктор и поменять со станцией Уэно. Как тогда?

– Очень просто. Где район Синдзюку – там и станция Синдзюку, а уж в районе Уэно

– станция Уэно.

– Ага! – воскликнул я. – Так вы все-таки не об имени для самого объекта говорите, а о названии роли, которую этот объект играет для человека! То есть – опять разговор про цель?

Водитель снова погрузился в молчание. Впрочем, на этот раз оно длилось не слишком долго.

– Мне кажется, – сказал он, – в таких разговорах не следует забывать о простой человеческой теплоте...

– То есть?

– Все парки, улицы, станции метро, стадионы, кинотеатры человек старался назвать какими-нибудь красивыми именами, верно? То есть, имена им давались как бы в награду – в благодарность за то, что они застыли на месте, приняв свою неизменную форму на этой Земле.

Новая теория...

– Так что же, – спросил я, – если я откажусь от способности соображать, сяду на месте и застыну навеки в неизменной позе – мне тоже придумают какое-нибудь расчудесное имя?

Водитель скользнул взглядом по моему отражению в зеркальце заднего вида. В глазах его было сомнение – не подстраиваю ли я для него очередную ловушку.

– В каком смысле – застынете?

– Замерзну. Окаменею. Как принцесса в Сонном Царстве.

– Но ведь у вас уже есть имя!

– Ах, да, – осенило меня. – Я и забыл.

* * *

У стойки аэропорта нам выдали посадочные талоны, и мы раскланялись с водителем, пришедшим нас проводить. Тот поначалу собирался было остаться с нами до последнего, но, узнав, что до отлета еще полтора часа, передумал, простился и исчез.

– Ох, и странный тип! – сказала подруга.

– Я знаю место, где все такие... Там еще коровы охотятся за плоскогубцами.

Мы отправились в ресторан и устроили себе ранний обед. Я заказал креветки в кляре, она – спагетти. За окном ресторана с какой-то судьбоносно-медлительной величавостью то взлетали, то шли на посадку «Боинги-747» и «Трайстары». Моя спутница ела, подозрительным взглядом изучая каждую нитку спагетти перед тем, как отправить в рот.

– А я всю жизнь думала, что в самолетах должны кормить! – произнесла она недовольно.

– Не-а!... – Я покатал на языке, пытаясь жевать, горячий кусок креветки, проглотил его – и тут же запил ледяной водой. Креветки были просто горячими; никакого вкуса я не чувствовал.

– Кормят только на международных рейсах. А на внутренних, даже самых долгих, – в лучшем случае получишь бэнто [41]. Да такое, что о деликатесах лучше не вспоминать...

– А кино показывают?

– Тоже нет. Какое кино, если даже до Саппоро – час с небольшим?

– Что, вообще ничего нету?

– Ничего. Посидел в кресле, почитал книжку – и прибыл куда нужно... Как в автобусе!

– Разве что светофоров нет.

– Да, светофоров нет.

– Тоска! – вздохнула она. Затем вернула вилку со спагетти обратно в тарелку и вытерла салфеткой губы. – Действительно, не стоит того, чтобы именем называть...


  133  
×
×