Аврора

— Шарфельд? Где это?

— В Гарце, неподалеку от горы Брокен, на которой, как поговаривают, на Вальпургиеву ночь собираются ведьмы. Судьи в конце концов договорились до того, что обвинили бедняжку в колдовстве: будто бы она своими подлыми советами намеренно навела на мою дочь порчу... Превратили ее в змею из райского сада, подтолкнувшую Еву к роковому непослушанию...

— Что за глупости! — не выдержала баронесса. — Чтобы влюбиться в красивого юношу, девушке не нужны никакие советы. Им что, уже мерещатся ведьмы? Как это грустно!

— Ей самой было не до смеха: она чуть было не угодила на костер. Проводите меня до кареты, баронесса. Я ужасно устала. А вас, графиня, я надеюсь скоро увидеть снова. Возможно, мы с вами, объединив усилия, сумеем облегчить участь моему бедному дитя!

— Спасти ее может только одно: если мой брат найдется и окажется живым! Если вы, Ваше высочество, мне поможете, то я превзойду верностью вам всех ваших слуг!

— Да услышит Всевышний нас обеих!

Элеонора Целльская быстро перекрестилась, забрала меха, в которых явилась, и удалилась к своей карете в сопровождении Шарлотты Беркхоф.

Последняя, возвратившись, сообщила Авроре, что Асфельд приедет за ней к семи часам утра, перед тем как откроются городские ворота. Затем последовал вопрос, желает ли гостья перед отходом ко сну горячего шоколаду. Аврора отказалась от шоколада и попросила водки.

— Она так хорошо подействовала на Ее высочество!

— Истинная правда! — согласилась баронесса со смехом. — Если хотите знать, я сама не ложусь спать, не выпив несколько капель этой живительной влаги. После нее отлично спится! К тому же это отличный способ скрепить новую дружбу. Хочу надеяться, что впредь вы будете считать этот дом своим. В память о Кристине, вашей незабвенной матушке!

***

Этой ночью Аврора спала как убитая. Видимо, ей было необходимо восполнить усталость, накопившуюся за долгую поездку, но крепкому сну способствовала и уверенность в том, что в дружественном доме ей ничего не угрожает. Этим ощущением нельзя было не насладиться.

Восход — если можно было так назвать желтый отблеск солнечных лучей на унылой местности — застал ее трусящей бок о бок с Клаусом в направлении Ганновера. Нельзя сказать, что между ними воцарилась сердечная атмосфера, но прежняя натянутость пропала. Было очевидно, что Асфельд в восторге от своей роли наставника при друге детства Гуго Меллендорфе. Ему, видите ли, вздумавшем навестить несколько германских княжеств в поисках исчезнувшего кузена, чтобы обеспечить себе будущее, достойное молодого человека с хорошим происхождением, но слабого здоровьем — последнее было очень кстати, особенно в Ганновере, где без устали рыскали вербовщики Эрнста Августа, всегда готовые загнать новичка в свое казарменное стойло. Поэтому, по совету Шарлотты Беркхоф, Аврора постаралась замазать свое личико желтым кремом, который вместе с черными волосами и продолговатыми глазами, которые она постоянно щурила, придавал ей несколько азиатский вид и делал совершенно неузнаваемой.

Сильный ветер разгонял тучи, и всадники не боялись промокнуть. В Ганновер они прискакали как раз к ужину и тут же направились в дом Штоленов, куда обычно набивались по случаю наступления зимы многочисленные комедианты, не боявшиеся холода, снега и бездорожья. Большинство из них были немцами, которых порой приглашали в замки, но чаще они развлекали простых горожан в театре поблизости от Лайне-Шлосс. Порой к ним присоединялись их собратья по ремеслу из Франции, вошедшие в моду после того, как пфальцская принцесса Елизавета Шарлотта, племянница курфюрстины Софии, вышла замуж за брата Людовика XIV, герцога Орлеанского, и поселилась в роскошном Версале. Французы выступали в «зеленом театре» Херренхаузена и пользовались успехом, тем более что сама курфюрстина София соизволила исполнить в пьесе Корнеля роль Медеи.

Но, вопреки обещаниям герцогини Целльской, сейчас дом Штоленов пустовал. Путешественники застали там только саму чету Штолен и свекра Хильды, старого Фелония, бывшего смотрителя винных подвалов замка, увлекшегося на склоне лет театром и теперь блиставшего в ролях сварливых и властных стариков. В действительности же это был очень славный человек. Все трое были несказанно счастливы оказать прибывшим гостеприимство. Они ни в чем не могли отказать баронессе, но слов герцогини не подтвердили: у них уже несколько месяцев не было постояльцев, и суровая зима была здесь ни при чем. Правители и их город слились воедино настолько сильно, что драма господ сказывалась на всех.