Аврора

— Как это объяснить? Он был местным жителем, владел здесь имуществом. Благодаря его способностям, честности и симпатии, которую он всем внушал, мой брат взял его к себе секретарем. После его... исчезновения Михаэль, исполнив свой долг перед нами, вернулся под родной кров, что совершенно естественно.

— Вам следует довериться мне так же, как доверял мне Михаэль. Для меня не секрет, что он намеревался навсегда расстаться с Ганновером и перебраться к вам. Здесь он просто пытался побольше выведать о причинах отсутствия своего господина, в гибель которого отказывался верить.

— В этом мы с ним заодно, герр пастор.

— Я не могу вас за это корить, хотя, боюсь, вы тешите себя иллюзиями. Здесь все до одного убеждены, что Филипп уже не вернется.

— Потому что это очень удобно! Можно было в непристойной спешке разграбить его дом, а потом продать вместе с лошадьми. Остается удивляться, каким чудом Михаэлю Гильдебрандту удалось спасти его личные вещи!

— После расплаты с кредиторами трудно было ему в этом помешать. К тому же он занимался этим в разгар дня, у всех на виду, стремясь хоть как-то утешить несчастных родственников...

Аврора теряла терпение: она явилась сюда не для гадания о судьбе Филиппа.

— Раз все, и в первую очередь вы, убеждены, что моего брата постиг трагический конец, то для этого существуют, видимо, убедительные причины?

— Что вы имеете в виду?

— Все очень просто. Говорите, его нет в живых? Иными словами, он убит. В таком случае мне необходимо узнать, кто убийца. Наверняка у вас есть догадки на сей счет. Только не рассказывайте мне про графа Липпе: это преднамеренный обман. Тогда кто?

Тщательно выбритое худое лицо исказилось, как от приступа боли.

— Честно говоря, я ни на кого не могу указать с должной уверенностью. Все, чем я располагаю, — это всего лишь подозрения. Хотя они подтверждаются гибелью Гильдебрандта... Я убежден, что его и графа Филиппа убил один и тот же человек.

— Один? Чтобы отнять жизнь у моего брата, потребовалась бы целая свора убийц!

— Возможно, вы правы: после смерти несчастного юноши весь его дом перевернули сверху донизу, как ранее дом вашего брата. Способ тот же, значит, и рука одна.

— Как же так вышло, что никто ничего не видел? — вмешался Клаус, тоже терявший терпение.

— Сам удивляюсь! Но вы увидите, все будут держать язык за зубами, да и сам я поступил бы так же, если бы что-то знал. Во-первых, потому, что сан запрещает мне доносительство...— И пусть убийцы разгуливают на свободе? — с горечью подхватила Аврора.

— Нет, не пусть. Но исчезновение графа Филиппа превращено в государственную тайну. А это значит, что ее разглашение карается смертью. Не забывайте, что Саксония намерена свести счеты с Ганновером. Поэтому все, что может навевать воспоминания об этой драме, должно исчезнуть. Теперь понимаете, чем вызвана моя мольба к вам немедленно уезжать отсюда?

— При всем к вам уважении, герр пастор, позвольте вам указать, что каждый волен сам распоряжаться своей судьбой и рисковать собственной жизнью.

— Своей — да, но не чужими! Напоминаю, что даже хозяин гостиницы, где вы остановитесь, подвергнется опасности, если кто-то вас узнает. Я, например, узнал вас, графиня Аврора! Так что уезжайте! Поверьте: я исхожу из интересов местных жителей, да и ваши мне тоже далеко не безразличны.

— Собственные интересы мне неважны, пастор Крамер, меня заботит только истина. Вы назвали себя нашим другом, вот и докажите, что это так!

— Доказательство — эта моя мольба к вам: уезжайте, прекратите всякие поиски! Хватит крови, хватит погребенных заживо!

— Что за намеки?

— Я имею в виду ту, которую нарекли вымышленным титулом герцогини Альденской, а также Элеонору Кнезебек, которая уже никогда не увидит синего неба. Уверен: обе они знают правду, только не вижу способа, как вы могли бы ее у них выпытать. Аврора не знала, что ответить. Она вглядывалась в лицо пастора, пытаясь постичь его тайну: оно было настолько бесстрастно, что пастор, видимо, долго упражнялся, добиваясь такой степени безучастности. Он определенно что-то утаивал — возможно, даже больше, чем могло показаться. Истинная участь Софии Доротеи и ее служанки стала известна совсем недавно, но он знал ее во всех подробностях... Чтобы убедиться в этом, она проговорила как бы невзначай:

— Бедная Элеонора! Не знаю, как насчет застенков Лайне-Шлосс, но в городе ей можно было бы помочь...