Констанция. Книга четвертая

— Я думаю, наша любимая картина, ваше величество — Караваджо.

— И Вермеер хорош, — сказала графиня Монферран, глядя на небольшую женскую головку кисти Верме-ера Дельфтского.

Король оглянулся. Ему нравилась картина Караваджо.

— Никогда ранее короля Пьемонта Витторио не волновали ни картины, ни скульптуры, — глядя то в глаза графу Монферрану, то в глаза графине, продолжая надменно улыбаться, произнесла Констанция.

Король согласно улыбнулся в ответ.

— Я думаю, ваше величество, — Констанция взглянула на короля Витторио, — Караваджо будет вам по вкусу.

Граф и графиня Монферран испуганно переглянулись. Но то, что сказала Констанция, было не простым намеком, это выглядело почти как приказ.

— Я думаю, ваше величество, — дрожащим голосом промолвила графиня Монферран, — мы с мужем будем счастливы преподнести вам в дар картину Караваджо, — она чуть не задохнулась, когда закончила фразу.

Король в ответ едва лишь кивнул головой, он уже привык к подобным выходкам Констанции и понимал, что спорить с ней бессмысленно, если уж она что-то решила, обязательно доведет до конца.

Караваджо и Вермеер Дельфский были тут же упакованы и вынесены во двор. Король, Констанция и королева вместе с придворными покинули дворец графов Монферран.

— Сука! Сука! Сволочь! — выкрикивала графиня Монферран, нервно расхаживая по залу и глядя в окно, как грузят картины на повозки. — Благодари Бога, — сказала графиня Монферран своему мужу, — что эта сука смогла взять только это. Если бы король дал ей волю…

— Да у нее власти больше, чем у любого нашего министра, даже больше, чем у самого короля — сказал граф де Монферран, не зная, как остановить страшную дрожь в руках. — Если бы эта мерзавка могла, она бы забрала все, все, что мы с тобой собрали, все, что собрали наши предки.

— Да, дорогой, да, она ужасный человек, и зачем только король связался с ней.

— Да мы сами во всем виноваты, — произнес граф Монферран, — ведь все до единого толкали ее на этот шаг, даже муж, граф де Бодуэн и тот, надеясь получить побольше выгоды и побыстрее сделать карьеру, не противился королю и не удерживал свою жену. — А ты знаешь, дорогой, — сказала графиня Монферран, — что эта сука забрала у графини Тревер всю бронзу Челлини, а так же два прекрасных полотна Тинторетто, а у барона Леграна два полотна Тициана.

— Да что ты говоришь, дорогая! — воскликнул граф Монферран, прикрывая ладонями лицо. — Это невозможно, этого не может быть!

— Но я сама вчера разговаривала с графиней, и она мне сообщила.

— Знаешь, кто она? — вдруг сказал граф де Монферран.

— Догадываюсь. — Нет, ты даже не догадываешься. Эта Констанция — обыкновенная, самая заурядная, вульгарная воровка, пользующаяся властью над безвольным королем Витторио. Но король за этопоплатится! — Тише, тише! — попыталась успокоить мужа графиня Монферран.

Внизу, во дворе, загрохотали колеса повозки, увозившие полотна Караваджо, Вермеера Дельфтского и одну из скульптур Лоренцо Бернини.

ГЛАВА 9

Надежды на то, что королю Пьемонта Витторио скоро наскучит связь с графиней де Бодуэн, не оправдались. Король все больше и больше попадал под влияние Констанции, он готов был делать длянее все, что только она пожелает. Король забросил все дела, перестал встречаться с министрами. Даже бумаги первостепенной важности, которые курьеры привозили во дворец короля в Риволи, по несколько недель оказывались не прочитанными и не подписанными.

— Господи, наш король потерял рассудок, — перешептывались придворные, — что-то надо делать!

Но никто из придворных не мог повлиять на короля, тем более на Констанцию. Да и каждый опасался за свою карьеру, за свою судьбу, ведь перед глазами был яркий пример, как Констанция расправилась с семьей графа де Бодуэна. Все были высланы в загородное поместье, всем де Бодуэнам было запрещено появляться при дворе, асвященник был вообще отправлен за пределы Пьемонта. Констанция де Бодуэн, фаворитка короля, позволяла себе совершенно сумасбродные выходки. Появившись во дворце кого-нибудь из придворных, она тут же требовала, чтобы та или иная картина, скульптура или драгоценность, прекрасная лошадь или еще что — нибудь приглянувшееся ей, были переданы королю, вернее, не переданы, а отданы в дар.

Король, понимая, что поведение Констанции вызывает массу кривотолков и нареканий, несколько раз пытался остановить и удержать ее. Но все это было бессмысленно. После подобных разговоров Констанция не подпускала к себе короля, не разговаривала с ним, угрюмо молчала и не отвечала на его вопросы. И это доводило короля Витторио до бешенства. Он был вне себя, придирался к слугам, мог накричать и оскорбить любого из самых уважаемых своих советников, обозвать их трусами, лжецами и казнокрадами. Все боялись попадаться на глаза королю Пьемонта Витторио.