Дженнсен объял непонятный ужас. Но постепенно образ этого ужаса стал принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.
— Создатель дал мне не такую, как у других, жизнь? Я существую каким-то иным способом? Я своего рода… чудовище, да? Мой отец хотел убить меня, потому что я чудовищна по своей природе.
— Нет, дитя мое. — Алтея наклонилась и успокаивающе погладила Дженнсен по волосам. — Я вовсе не это имела в виду.
Дженнсен отчаянно пыталась сдержать вновь подступившую волну ужаса. Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размытым и нереальным, как дыра в мире.
— Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные не могут чувствовать меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошибки природы, от зла…
— Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня!
Дженнсен кивнула, вытирая глаза:
— Я слушаю.
— То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.
— Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?
— Дитя мое, ты — Столп Творения.
— Но вы сказали…
— Я сказала, что те, у кого есть дар, не могут видеть тебя с его помощью. Я не говорила, что ты не существуешь, что ты не часть Творения.
— Тогда почему я — одна из этих… существ? Одна из этих дыр в мире?
Алтея покачала головой:
— Не знаю, дитя мое. Но неведомое нам вовсе не является злом. Сова может видеть в темноте. Люди — нет. Но разве делает тебя злом то, что люди тебя во тьме не видят, а сова видит? Это только указывает на существование ограничений.
— Но все ли потомки лорда Рала одинаковы?
Прежде чем открыть рот, Алтея тщательно продумала ответ.
— Истинно неодаренные действительно одинаковы. Те же, кто родился с крошечной частицей дара, — разные. Эта частица может быть не используемой, ее даже трудно обнаружить. С практической стороны такие потомки кажутся людьми, лишенными дара, но его наличие делает их непохожими на тебя: они — не дыры в мире. И это делает их уязвимыми. Такого рода потомство можно найти с помощью магии и уничтожить.
— И большинство потомков лорда Рала таковы, да? И такие, как я, дыры в мире, встречаются редко, да?
— Да, — тихо признала Алтея. Дженнсен почувствовала, как внутри все оцепенело.
— И вы полагаете, что в этом есть нечто большее? Что мы — не просто дыры в мире, неуловимые для одаренных?
— Да. Это и была одна из причин, почему я поехала к сестрам Света. Я хотела лучше понять взаимоотношения одаренных с жизнью, с Творением.
— И вы поняли? Смогли вам помочь сестры Света?
— К сожалению, нет. — Алтея задумчиво смотрела в одну точку. — Вряд ли найдется много согласных со мной, но я пришла к тому, что все обычные люди и все отпрыски лорда Рала без дара имеют в себе неощутимую колдовскую силу, которая связывает их с людьми одаренными и, таким образом, с более высоким миром творения.
— Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне.
Алтея медленно покачала головой:
— Есть в этом, Дженнсен, что-то большее, чем я понимаю.
Дженнсен не могла представить, что могут означать эти слова. И спросила:
— Сколько всего потомков родилось без дара?
— Мне удалось узнать, что они чрезвычайно редки. У каждого лорда Рала имеется не более одного отпрыска с даром. Как будто его семя содержит всего лишь одного истинного наследника. — Алтея подняла вверх палец и наклонилась вперед. — Но возможно, их гораздо больше. Просто у некоторых есть слабая искра дара, и их обнаруживают и уничтожают раньше, чем такие, как я, узнают об их существовании. Как я уже сказала, мне кажется, в этом есть что-то более важное, чем я знаю или могу понять. Но из таких, как ты, лишенных даже невидимых частичек дара, все…
— Столпы Творения, — саркастически сказала Дженнсен.
Алтея улыбнулась:
— Это звучит лучше.
— Но для одаренных мы — дыры в мире.
Улыбка Алтеи угасла.
— Именно так. Окажись здесь сейчас Эди, она бы видела все, кроме тебя. В отношении тебя она бы осталась слепой. Для Эди, которая может видеть только посредством дара, ты была бы истинной дырой в мире.
— Что-то мне не очень нравится воспринимать себя таким образом.
Алтея снова улыбнулась:
— Разве ты не понимаешь, дитя? Это только доказывает, что существуют какие-то ограничения. Для того, кто слеп, все вокруг представляет собой дыру в мире.
Дженнсен обдумала услышанное: