Сборник 7 ДАЛЕКО ЗА ПОЛНОЧЬ

Мистер Шоу оглянулся бросить взгляд на своего юного друга.

– Вот то, что ты просил. Доволен?

– О да! Я…

Молодой человек запнулся.

У них за спиной в дверном проеме смотровой комнаты стоял Клайв. За ним слышалась музыка, пульсация которой доносилась из дальних жилых комнат, где члены команды вместе со своими огромными куклами играли в любовные игры.

– Так, – сказал Клайв, – что тут происходит?..

– Тут? – прервал его Шоу, веселясь. – Всего лишь слияние двух энергий, стремящихся отгадать кое-какие загадки. Сей хитроумный агрегат, – он ткнул себя в грудь, – говорит, исходя из заложенных в его компьютер восторженных эмоций. А вон та генетическая конструкция, – он кивнул на своего юного друга, – отвечает, исходя из своих незрелых, прекрасных и истинных порывов. Что получается в результате данного сложения? Сущий ад, который мы намазываем на булку и поедаем с чаем за ужином.

Клайв перевел взгляд на Уиллиса.

– Черт, вы просто спятили. Слышал бы ты, какой хохот стоял сегодня за обедом! Ты и этот старик – голубки – болтаете и болтаете! – говорили про вас. Просто болтаете и болтаете! Слушай, идиот, через десять минут у тебя дежурство. Так что будь на месте! Боже!

Дверной проем снова опустел. Клайв ушел.

Медленно-медленно Уиллис и мистер Шоу поплыли вниз по трубе в сторону складской каморки, скрытой под огромными машинными узлами.

Старик вновь уселся на пол.

– Мистер Шоу, – Уиллис потряс головой, не громко всхлипнув, – Черт. Отчего мне кажется, что вы живее, чем все, кого я когда-либо знал?

– Оттого, мой дорогой юный друг, – мягко ответил старик, – что Идеи согревают твою душу, верно? Я ходячий памятник идей, витиеватых сплетений мысли, электрических философских бредней и чудес. Ты любишь идеи. Я – их вместилище. Ты любишь сны в движении. Я движусь. Ты любишь поболтать о том о сем. Я самый совершенный собеседник для такой болтовни. Ты и я, мы вместе пережевываем Альфу Центавра и выплевываем общепризнанные мифы. Мы вгрызаемся в хвост кометы Галлея и рвем на куски туманность Конская голова, пока она не возопит о пощаде во весь свой чудовищный голос и не отдастся во власть нашего творения. Ты любишь библиотеки. Я – хранилище книг. Пощекочи мои ребра, и из меня посыплются мелвилловские Белый кит, Призрачный фонтан²⁹ и все остальное. Дерни меня за ухо, и мой язык выстроит для тебя Платоново государство, в котором ты можешь укрыться и жить.³⁰ Ты любишь игрушки. Я – Игрушка, удивительная кукла, компьютеризированный…

– …друг, – тихо подсказал Уиллис.

Мистер Шоу бросил на него взгляд, в котором было больше тепла, нежели пламени.

– Друг, – произнес он.

Уиллис повернулся, чтобы уйти, но затем остановился и оглянулся на эту странную фигуру старика, прислонившегося к темной стене складской каморки.

– Мне… мне страшно уходить. Я так боюсь, что что-нибудь с вами случится.

– Я выживу, – с саркастической ухмылкой ответил Шоу, – но только в том случае, если ты предупредишь капитана, что к нам приближается большой метеоритный дождь. Мы должны изменить курс на несколько сот тысяч миль. Договорились?

– Договорились.

Но Уиллис по-прежнему медлил.

– Мистер Шоу, – сказал он наконец. – Что… что вы делаете, пока все остальные спят?

– Что делаю? Господь с тобой. Слушаю свой внутренний камертон. А затем сочиняю симфонии, которые звучат в моих ушах.

Уиллис ушел.

В темноте, в одиночестве старик склонил голову. И ласковый рой полночных пчел начал свое медово-сладкое негромкое жужжание.

Четыре часа спустя Уиллис, сменившись с дежурства, прокрался в свою спальную комнатку.

В полумраке его поджидал чей-то рот.

Это был рот Клайва. Он лизнул его в губы и прошептал:

– Все говорят. О том, что ты, как последний дурак, бегаешь к этому двухсотлетнему интеллектуальному мастодонту, ты, ты, ты. Господи, завтра же отправишься к психологу, пусть просветит рентгеном твои глупые мозги!

– Это лучше, чем заниматься тем, чем вы, ребята, занимаетесь каждую ночь, – сказал Уиллис.

– Мы занимаемся тем, что в нашей натуре.

– Тогда почему бы вам не позволить мне заниматься тем, что в моей натуре?

– Потому что это неестественно. – Язык облизал его губы и метнулся в его рот. – Мы все скучаем по тебе. Сегодня вечером мы сложили в кучу все свои большие игрушки посреди пустой комнаты и…

– Я не хочу этого слушать!

---