Глубины земли

К своему ужасу они обнаружили, что совершенно забыли об одном: куда девать верхнюю одежду гостей? Куда ее вешать? Места не было!

В эту минуту вошел Коль, и Анна-Мария в панике бросилась за советом к нему. Он огляделся.

— Подождите, — сказала он и попросил выделить ему одного помощника. Они вышли и вернулись с длинным столом из конторы. Они поставили его в дальний угол зала, одежду можно было складывать туда.

Сейчас наступил самый критический момент. Одна семья следовала за другой. Дети всех возрастов — и школьники, и дошкольники — кишмя кишели вокруг яслей, видно было только тем, кто стоял совсем рядом, и Анна-Мария стала бояться из-за свечей, которые были там зажжены.

Пришел священник. К счастью, Лина взяла его на себя и провела на место — после того, как он произнес что-то похвальное о яслях.

Но когда Анна-Мария повернулась, она увидела, что у двери было черным-черно — из-за мужчин. Шахтеры!

Она встретилась глазами с Колем, который стоял в другом конце зала. Он кивнул и немного нахально улыбнулся.

Бенгт-Эдвард проговорил ей прямо в ухо:

— Они получили выходной, все. Поэтому они и работали прошлой ночью.

— Это Адриан Брандт так решил?

— Нет, Коль.

— Им приказал прийти сюда?

— Да нет же. Они сами пришли, потому что им интересно.

— Нужны еще стулья, — в панике сказала Клара. — О, Господи, они все пришли!

Анне-Марии помог Коль, который появлялся неподалеку всякий раз, когда он оказывался ей нужен. Они отправили Сикстена и Сюне и еще пару молодых парней за чем-нибудь, на чем можно было сидеть — откуда угодно!

И отец Эгона был здесь! Не слишком трезвый, но Анна-Мария все равно была тронута. И его сын сможет показать, на что он способен!

Она наморщила лоб. Нашла жену кузнеца.

— А где Густав, твой муж? Ему надо видеть, как играют его дети, они такие чудесные! Женщина выглядела удрученной.

— Но кто-то же должен был остаться с младшими дома. А я нужна здесь.

— Коль, — решительно сказала Анна-Мария. — Детей надо привести сюда!

— Но барышня! — возразила мать. — Это невозможно! Ведь они в постели. Они даже стоять не могут.

— Их надо привести сюда, даже если это будет последнее, что с ними будет, — сказала Анна-Мария несколько необдуманно. — Ребята! Очистите эту сторону! Нам надо будет внести сюда кровать! Пошли, Коль!

Они взяли с собой мать детей и Клампена и поспешили к дому кузнеца.

Анна-Мария остановилась в дверях комнаты, где лежали дети. Она инстинктивно потянулась к руке Коля и вцепилась в нее. В большой, прикрепленной к стене кровати, лежали четверо маленьких ребятишек, больше всего похожих на тени замерзших тростинок. Их лица были белы, как алебастр, и казалось, что на них не было ничего: только огромные беспомощные глаза. Волосы прилипли от пота ко лбам, на рваном постельном белье были следы крови. Во всей комнате был запах смертельной болезни.

Они обессиленно смотрели на красивую даму в дверях.

— У меня есть постельное белье получше, — нервно сказала их мать. — И наша собственная кровать меньше, ее можно перенести.

— Замечательно, — кивнула Анна-Мария. Губы ее побледнели. — Поскорей смени белье! Ребята, вы берете кровать! Густав, одень детей получше, каждый из вас возьмет по ребенку и понесет, после того, как в зале установят кровать. Сама я сегодня, к сожалению, никого не могу нести.

— Да, я слышал о несчастье, которое приключилось вчера с вами, — сказал Густав. — Но, неужели, мы и правда вынесем их?

— Там весь Иттерхеден, — сказал Коль без всякого выражения. — Почему же вы должны сидеть дома?

Немного позже кровать в школьном зале была установлена, и четырех легких, как перышки, детей впервые за долгие месяцы, даже годы вынесли из дома.

— Говоришь, там много народа? — спросил Коля Густав.

— Все. Кроме Нильссона. И нельзя сказать, что его кому-то недостает.

— Да нет, он просто боится показаться сразу всем, кому так докучал. Боится, что камнями забросают!

Густав едко засмеялся над собственными словами.

Когда они вошли в зал с детьми на руках, все стихло. И все расступились перед Колем и другими мужчинами, чтобы маленькие, обреченные на смерть, существа смогли увидеть рождественские ясли. Анна-Мария заметила робкие улыбки на губах детей и разрыдалась. Она ничего не могла с собой поделать и заторопилась за занавес, где ее ученики удивленно смотрели на нее.