— А если бы они вовремя расстались, она не умерла бы страшной смертью. И не бродила бы теперь призраком по этому дому.
— Что ты такое говоришь! — удивилась Одетта. — Призрак этого дома совсем не Абби Роуз.
— А кто же?
— Думаю, это и должен узнать наш новый сосед. И быть может, ты здесь, чтобы ему помочь. — Одетта умолкла и прислушалась. Электрическая печь в доме запищала, возвещая, что настало время ее выключить. — Так что же, занесешь хлеб в Дом Мане? — спросила Одетта.
Лина упрямо выпятила челюсть.
— Нет!
— Как хочешь. — Одетта поднялась на крыльцо. — Тогда я сама ему отнесу. — Обернувшись через плечо, она хитро улыбнулась. — И уведу парня у тебя из-под носа — ты и моргнуть не успеешь! Смотри — потом пожалеешь…
Все двери и окна на первом этаже были открыты. По дому и саду разносился звучный ритм-энд-блюз. Деклан, совершенно измученный, накладывал на отшкуренный и очищенный пол в гостиной первый слой лака.
Каждая мышца, каждая жилка в его теле болела. Деклан надеялся, что физическое напряжение и усталость усмирят его гнев, но он ошибался. Теперь он рассчитывал хотя бы отвлечься — лакировка пола требует внимания и сосредоточенности.
Кто бы мог подумать, что розовый рассвет станет прелюдией к такому поганому дню?
Этой женщине все-таки удалось его зацепить! Она им играет, и вполне сознательно. Бросилась в его объятия, страстно ему отдалась, а всю следующую неделю отказывалась с ним встречаться. Рычит на него, сверкает глазами, а в следующий миг воркует и ласкается.
А главное, хочет повернуть дело так, словно их ночь, их сказочная ночь, — обычный одноразовый секс!
Черт бы ее побрал!
— Что ты так вскинулся, Дек? — пробормотал он. — Ты, детка, еще не видела, как я вскидываюсь! Ничего, скоро увидишь!
— Кажется, ты сегодня не в духе?
Деклан вскочил, как подброшенный, расплескав лак. И едва не охнул вслух, увидев, что с порога ему улыбается мисс Одетта.
— Я не слышал, как вы вошли.
— Неудивительно. — Она по-хозяйски подошла к проигрывателю и убавила громкость. — Люблю Рая Кудера, но предпочитаю потише. Я принесла тебе свежий хлеб — испекла его утром. Но ты занят, так что не буду тебя отвлекать. Просто оставлю на кухне.
— Подождите минутку!
— Не нужно из-за меня бросать работу.
— Нет, пожалуйста! Пять минут. Проходите на кухню, располагайтесь, там в холодильнике не помню что, но что-то там есть, можно выпить…
— Ну раз так… Передохнуть мне не помешает: путь неблизкий, а по зимним дорогам пешком ходить нелегко. А ты не беспокойся и не спеши.
Когда он закончил лакировать участок пола и присоединился к ней, Одетта стояла у застекленного буфета, разглядывая выставленную в нем старинную утварь и посуду.
— Надо же, чугунная вафельница, совсем как была у моей матушки! А этот дуршлаг — такой же есть у меня! Не припомню, как называются вот такие тарелки?
— Фестивальные.
— Да-да. Неплохое название, праздничное. А вот эти мейсоновские кувшины, должно быть, стоили тебе огромных денег?
— Точно.
Она восхищенно поцокала языком.
— Красота, да и только! Завтра пороюсь у себя в чулане, может, найду что-нибудь интересное тебе в коллекцию. — Повернувшись к Деклану, она добавила: — Кухня выглядит отлично, Деклан. Прекрасная работа.
— Это что! Посмотрим, что вы скажете, когда я поставлю стойки и все здесь обошью деревянными панелями!
— Прекрасно, — повторила она. — И гостиная, где ты работаешь, уже выглядит очень мило.
— Для гостиной я уже купил кое-какую мебель… Господи, простите меня, Одетта, я даже не предложил вам присесть!
— Я на минутку. Принесла тебе кое-что такое, что ты, может быть, захочешь поставить на каминной полке здесь или в другой комнате.
Присев за стол, она достала из сумки большую, наклеенную на картон фотографию в потертой кожаной рамке.
— Это портрет Абигайль Роуз.
Деклан взял фотографию, вгляделся в лицо девушки из своих снов. Очень похожа на Лину, только намного моложе, сразу понял он. Моложе и нежнее. Лицо ее еще не стало лицом взрослой женщины, оно сохранило детскую пухлость, огромные глаза удивленно и застенчиво, с робким предвкушением радости смотрели на мир из-под пушистых ресниц.