Незабудки для тебя

Французский квартал воплощал для нее настоящее и будущее, а Болото и леса вокруг него — прошлое. Сюда она возвращалась не только когда навещала бабушку, но и когда бывало грустно ей самой.

В темной глубине мелькнуло узловатое туловище аллигатора. В тихом омуте кто только не водится, подумала Лина. С виду все гладко, но, стоит забыть об осторожности, моргнуть не успеешь, как зубастая пасть утащит тебя на дно.

Вот и Деклан Фицджеральд — такой же тихий омут. Лучше бы ему быть заезжим туристом, избалованным богатеньким бездельником; тогда она бы развлеклась с ним, а когда бы он наскучил, избавилась от него, не испытывая ни угрызений совести, ни сожаления.

Однако от человека, которого воспринимаешь всерьез, которого уважаешь, избавиться куда сложнее. А Лина не просто уважала Деклана — она им восхищалась. Восхищалась его решительностью, целеустремленностью, его чувством юмора. Да что там, он ей очень нравится — как друг. А вот как любовник — чертовски беспокоит.

Слишком уж многого он хочет! Лина почти физически ощущала, как он поглощает ее, подчиняет себе. Но что особенно пугало ее — она не находила в себе сил этому противостоять.

Рассеянно поигрывая медальоном-ключиком, она направилась назад, к дому у болота. «Пусть все идет как идет, — в который раз сказала она себе. — Время нас рассудит».

Невольная улыбка осветила ее лицо, когда, подойдя к дому, она увидела, как бабуля в соломенной шляпе с необъятными полями возится в саду.

— Кажется, пахнет горячим хлебом! — объявила Лина.

— Верно. Сегодня хлеб черный. Можешь, если понравится, взять и себе.

Одетта выпрямилась, потерла поясницу.

— А еще занеси хлеб нашему соседу в Дом Мане. Мне кажется, он ест что ни попадя.

— По виду не скажешь, он выглядит вполне здоровым.

— И бодрым, а? — Бросив на внучку быстрый взгляд из-под полей шляпы, Одетта снова вернулась к своим цветам. — Он что, приставал к тебе сегодня утром? У тебя такой вид…

Лина присела на ступеньку крыльца.

— Какой еще вид?

— Вид женщины, с которой мужчина начал свое дело, но не довел его до конца.

— Это дело я и сама могу довести до конца, если только в этом проблема.

Одетта громко фыркнула. Отломила веточку розмарина, поднесла к носу, наслаждаясь запахом.

— Раз уж у тебя кое-где свербит, к чему самой себя чесать, когда можно попросить другого? Мне, быть может, уже и под семьдесят, и выгляжу я старуха старухой, но могу распознать мужчину, готового устроить тебе встряску!

— Бабуля, в моей жизни это — не главное.

— Разумеется, не главное. Это просто то, что украшает жизнь. — Она снова выпрямилась. — Ты ведь давно уже не цыпленок Лилибет.

Детское прозвище — Цыпленок — вызвало у Лины улыбку.

— Увы, это так.

— Так вот, ты же не собираешься всю жизнь прожить в одиночестве. Особенно если встретился хороший человек и между вами искра пробежала.

Лина взяла у бабушки веточку розмарина, приложила его к щеке.

— Искра? Скажи лучше, фейерверк! — Она оперлась на локти, откинула волосы со лба. — До сих пор я не сгорала от любви и прекрасно без этого обходилась. Зачем мне это?

— У тебя вечно все только черное или белое. Сплошные крайности, никакой золотой середины. Хоть ты и взрослая, но для меня всегда останешься малюткой, и вот что я тебе скажу: бывает, что женщина остается одна, коли у нее есть на то причины. Но страх не причина.

— А что, если меня угораздит без памяти в него втрескаться? — не успокаивалась Лина. — А ему надоест хлебать болотную водицу, и он укатит к себе в Бостон? Или ему надоем я, и он найдет себе другую?

Одетта сдвинула шляпу на затылок, лицо ее стало сердитым.

— А если вдруг случится наводнение и нас всех смоет в Миссисипи? Бога ради, Лина, прекрати запугивать себя неприятностями, которые еще не случились и, может, не случатся никогда!

— Я прекрасно жила, пока он здесь не появился, и дальше без него проживу! — Руфус положил голову ей на колени, и Лина рассеянно его погладила. — Посмотри на этот дом, бабуля, на Дом Мане, который он старается привести в порядок, вспомни его историю. Вот что случается, когда сходятся неподходящие друг другу люди. Я-то знаю — во мне течет ее кровь.

— Ничего ты не знаешь! — Одетта приподняла ее голову за подбородок, взглянула внучке в лицо. — Если бы Абби Роуз и Люсьен Мане не полюбили друг друга, если бы не зачали ребенка, не появились бы на свет ни я, ни ты.