Рожденная во льду

И совсем не занимался с ней любовью.

Нет, Грей хотел ее ежечасно, ежеминутно, но сперва боялся причинить Бриане боль, а потом сказал себе, что так даже лучше. Лучше постепенно перейти от любовных отношений к дружеским, а затем и вовсе к воспоминаниям об этих отношениях. Да-да, им обоим будет легче, если оставшиеся дни они проведут в дружеских, а не в страстных объятиях.

Книга была дописана, но Грей не отослал ее по почте Арлене, решив перед началом турне заехать ненадолго в Нью-Йорк и передать роман из рук в руки. Порой он, правда, мучился угрызениями совести, вспоминая, что обещал свозить Бриану куда-нибудь отдохнуть, но убеждал себя, что лучше позабыть об этом навсегда.

Ради нее, разумеется. Он ведь печется исключительно о ее благе? Грею было видно в окошко, как Бриана снимает с веревки высушенное белье. Она распустила волосы, и ветерок обдувал ее лицо. За спиной Бри сверкала в лучах солнца уже застекленная оранжерея. Цветы, которые она посадила, покачивались и танцевали под ветром. Бри отцепила одну прищепку и дотянулась за другой.

Грей смотрел на нее и думал, что это картина с ожившей открытки. Бриана олицетворяет собой и этот край, и эту эпоху, и образ жизни. Из года в год она будет вешать на веревку свою одежду и постельное белье, а потом снимать их и не устанет от бесконечных повторений. Это для нее традиция, она закаливает дух, дает точку опоры.

Почему-то разнервничавшись, Грей вышел на улицу.

– Ты перетруждаешь больную руку.

– Врач сказал, ее надо разрабатывать. – Улыбка тронула губы Бри, но не глаза. Они уже много дней не улыбались. Грей слишком быстро отдалялся от нее, ей было тяжело это пережить. – Какой сегодня чудесный день, правда? Мои гости поехали на пляж в Беллибанион. Папа тоже возил нас туда с Мегги искупаться и полакомиться мороженым.

– Если ты хочешь на пляж, надо было сказать, я бы тебя отвез.

Грей произнес это так, что у Бри похолодело внутри. Движения ее стали более решительными.

– Это очень мило с твоей стороны, Грейсон, – сухо ответила она, снимая наволочку, – но мне сейчас не до моря. У меня слишком много работы.

– Да ты только и делаешь, что работаешь! – взорвался он. – Сколько можно надрываться! Если ты не готовишь, то убираешься, если не убираешься, то стираешь. Этот дом не стоит таких усилий!

– Ты ошибаешься. – Бриана сложила наволочку вчетверо и убрала в плетеную корзинку. – Мой дом – стоит. Мне нравится приводить его в порядок.

– Да ты же ничего, кроме него, не видишь! – А ты что видишь, Грейсон Тейн? Что ты видишь такого важного, а? – Почувствовав, что в груди закипает гнев, Бриана прибегла к привычной защите и продолжала ледяным тоном: – Кто ты такой, чтобы критиковать меня за обустройство моего дома?

– Я не понимаю, это дом или… ловушка? Она резко обернулась. Глаза ее не метали ни молний, ни ледяных стрел. В них застыла печаль.

– Неужели ты действительно так считаешь? Неужели тебе все равно, кто с тобой рядом? Если это правда, мне тебя искренне жаль, Грейсон.

– Я не нуждаюсь в жалости, – отрезал он. – Я сказал лишь, что ты слишком много работаешь и слишком мало получаешь взамен.

– Я с тобой не согласна. Да и сказал ты не только это. – Бри нагнулась и подняла с земли корзину. – Впрочем, и на том спасибо. В последние пять дней ты не балуешь меня разговорами.

– Что за глупости? – Грей потянулся за корзиной, но Бриана отдернула руку. – Я с тобой все время разговариваю. Дай мне понести!

– Я сама справлюсь, не делай из меня инвалида, – раздраженно отмахнулась Бриана, подхватывая корзину под донышко. – Да, ты, конечно, много говорил в последние дни обо мне, Грейсон. Но о том, что ты на самом деле думаешь и чувствуешь, предпочитал помалкивать. И не дотрагивался до меня даже пальцем. Тебе не кажется, что честнее прямо сказать: «Я тебя больше не хочу»?

– Прекрати!

Бриана невозмутимо направилась к дому.

– С чего ты взяла?

– Ты спишь рядом со мной каждую ночь, – Бри резко распахнула дверь, и Грей чуть было не схлопотал по физиономии, – но ко мне не притрагиваешься. А когда я к тебе прижимаюсь, отворачиваешься.

– Да ты ведь только что выписалась из этой идиотской больницы!

– Не только что, а почти две недели назад. И не ругайся. Вернее, нет… Хочешь – ругайся, но только не лги! – Бри почти швырнула корзину на стол. – Я понимаю, тебе не терпится уехать, но ты не знаешь, как бы это сделать покультурнее. Я тебе надоела, – она выдернула из корзины простыню и принялась аккуратно ее складывать уголок к уголку, – но ты боишься мне об этом сказать.