Я чихнула.
– Разве можно так издеваться над человеком? У вас еще никто не скончался от страха?
Фирсов втянул голову в плечи.
– Мы сообщаем абитуриентам: предстоит непростое испытание на ваше правильное поведение в экстремальных условиях. Не наряжайтесь, лучше прийти в спортивном костюме, возьмите с собой запасной комплект одежды. Но вы! Почему поехали к месту въезда в коридор испытаний?
– Меня направил сюда секьюрити, – пояснила я.
– Непременно разберусь, – пообещал Фирсов, – виновного накажут.
– Ерунда, – остановила я Ивана Николаевича, – пустяки. Даже интересно было. У меня плохой результат?
– Обычный, – деликатно ответил Фирсов, вынул из ящика стола кошелек и начал отсчитывать деньги.
– Десять, двадцать, три, четыре, семь… Вот, получите, тридцать два рубля. Вообще-то получилось тридцать один целковый, восемьдесят семь копеек, но я округлил сумму в выгодную для вас сторону.
– За что вы мне платите? – удивилась я. – Это что, продолжение очередного теста? Вы проверяете, каким образом люди реагируют на кретинские ситуации? Заманиваете клиентов в подобие гаража, тушите свет, затем направляете в коридор, где на полу лежит кошка, включаете неожиданно душ и смотрите на поведение абитуриента? А теперь еще и деньги? Кстати, на вас не догадались подать в суд за издевательство над животными? Сильно сомневаюсь, что киска счастлива, когда на нее наступают со всего размаха по сто раз в день!
Иван Николаевич скрестил руки на груди.
– К сожалению, сто абитуриентов в день к нам не приходит. На данном этапе занятия в центре «Князь» посещают тридцать человек. И мы не используем живое существо, кошка – тренажер, грубо говоря, пищащая игрушка. Деньги за утку.
– За утку? – удивленно переспросила я.
Фирсов потер ладони.
– Да. Мне передали коллекционный экземпляр со знакомой. Анна Сергеевна ехала через город Кранск, где ей и вручили посылку. Но дама слегка ошиблась, отдала ее некой Васильевой, а та передала другой Васильевой, первая не нашла вторую, вторая искала первую, в результате тот, кто знал первую, обнаружил вторую и третью.
Я вздрогнула.
– Третьей Васильевой в этой истории не было.
– Это моя сестра, – заулыбался Иван Николаевич. – Она приехала получать посылочку, Анна Сергеевна ее спросила: «Фамилия?» А Олеся и скажи: «Васильева». Тут ей дали пакет для первой Васильевой, а когда явилась вторая, той всучили передачу для третьей. Олесе надо было представиться: «Фирсова», но…
– Огромное спасибо, больше никаких объяснений! – остановила я зануду. – Давайте мою утку, забирайте свою, и расстанемся в хорошем настроении.
– Так вот же она, – указал на купюры Иван Николаевич.
– Кирилл прислал мне тридцать два рубля? – оторопела я. – Но он все время твердил о тушке самой лучшей птицы из его домашней стаи. Нет, я абсолютно не хотела получить утку, для меня ее мясо слишком тяжелое, а члены семьи в отъезде, и они тоже не любят блюда из водоплавающих, но сейчас я забеспокоилась о здоровье приятеля. Согласитесь, весьма странно отправить в Москву столь нелепую сумму!
– Крайне несправедливые слова, – укоризненно забормотал Фирсов. – Я провел исследование рынка, учел степень износа тушки, ее ценность, вес, жирность, составил формулу, исходя из среднеарифметического между ценой магазина и рынка. Целый день посвятил решению этой проблемы. Вам действительно не нужна утка?
Я кивнула.
– Да. Но Ласкин хотел сделать мне приятное. Честно говоря, я устала гоняться за птичкой. Если бы не пакет с вашей посылкой, то я просто попросила бы вас выбросить сгнившую птицу.
– Уф, – выдохнул Фирсов, – очень рад! Я оказался в сложном положении. Пакет, доставленный Олесей, издавал очень неприятное амбрэ. Сначала я развернул передачу, сообразил, что произошла ошибка, стал названивать Анне Сергеевне. Выбросить испорченную тушку мне показалось неправильным, ведь кто-то ее ждет! Я положил труп в холодильник и пошел спать, утром решил покормить кота. Распахнул холодильник, оттуда пахнуло ароматом. Смотрю, мой Мурлыка упал в обморок. Вот я и выбросил утицу от греха подальше, спустил в мусоропровод и распереживался, как возместить вам…
– Понятно, – перебила я Фирсова, – рубли – это компенсация. Но вы абсолютно не обязаны тратиться. Птичка потеряла человеческий вид задолго до того, как попала в ваши руки.
– Но выбросил ее я! – возразил Фирсов. – И про утку нельзя сказать, что она когда-либо имела человеческий вид.