Спальня королевы

– Мое влияние! Это слишком громко сказано. Назовем это просто удачей, которая ненадолго посетила нас. Тут не стоит питать никаких иллюзий. Кардиналу хотелось бы, чтобы король обратил внимание на мадемуазель де Шемеро. Она бы заменила Луизу де Лафайет. Но оказалось, что эта дама королю не нравится. Король якобы ответил, что «ее лицо ему никак не вспомнить» и что раз уж на то пошло, ему приятнее «помириться» со мной. Но это перемирие вряд ли окажется слишком прочным.

– Но разве это не от вас зависит? Вы говорили мне, что когда-то вам доставляло удовольствие третировать вашего воздыхателя. Поэтому он и предпочел мадемуазель де Лафайет. Будьте с ним понежнее!

Мария рассмеялась:

– Вы только посмотрите на эту маленькую любительницу поучать! Меня надо принимать такой, какая я есть, котенок, или не общаться со мной совсем. К тому же, если я изменюсь, королю это покажется странным. Он уже привык к моим манерам.

Сильви не стала настаивать. Но когда час спустя они с пришедшей в отличное расположение духа Жаннеттой покидали королевский дворец, она испытывала чувство освобождения и облегчения. Старый Лувр, нашпигованный интригами, где не переставая скрещивались чья-то ненависть, чья-то любовь и чьи-то интересы, подавлял ее. В доме Персеваля Сильви надеялась вновь обрести радостную беззаботность детства. Впрочем, только малую ее часть, так как она не забыла захватить с собой пузырек с ядом. Одного прикосновения к нему хватило, чтобы испортить всю радость. Но оставить его во дворце она не могла. И Жаннетта радовалась вместе с ней, потому что близкое общение с дворцовыми слугами и особенно с горничными остальных фрейлин отнюдь не было для нее постоянным источником счастья.

Когда Сильви благополучно прибыла на улицу Турнель, Николь Ардуэн устроила ее в спальне, затянутой желтой брокателью. Девушке понравилось здесь с первого взгляда. Окна выходили в сад. И в этой комнате никто не жил с того времени, как шевалье де Рагнель купил дом. Тогда же ее перекрасили и сменили обивку стен, так как Персеваль надеялся, что когда-нибудь его крестница сможет здесь жить. Забота была видна даже в мелочах. Венецианское зеркало, прелестные туалетные принадлежности из серебра тронули сердце Сильви. Это было доказательством подлинной нежности. Она поблагодарила крестного, когда после ужина они остались вдвоем в кабинете Персеваля. Но тот не принял ее благодарность.

– Я доставлял удовольствие самому себе. Мне так нравилось думать, что однажды эта комната станет вашей. Поэтому я сделал все, чтобы здесь вы чувствовали себя дома.

– Вам это отлично удалось. Мне здесь так хорошо! – вздохнула Сильви, поглаживая ручку кресла, в котором она сидела.

– Лучше, чем в Лувре?

– О этот Лувр...

Она весьма выразительно махнула рукой.

– Вы там несчастливы. Этого я как раз и боялся. Я был не согласен с тем, чтобы вы стали фрейлиной королевы. Но разве я мог этому помешать? Королева требовала вас к себе. Герцогу Сезару этого хотелось по одному ему известной причине. Мне его желание непонятно...

– Чего же тут непонятного? Он просто хотел избавиться от меня.

– Возможно, но мне казалось, что вы и сами не против занять это положение?

– Истинная правда. И сейчас я спрашиваю себя, правильно ли я поступила. Все так сложно, все так запутанно вокруг меня, что я просто перестаю понимать, кто на чьей стороне, кому должен принести пользу тот или иной заговор и какова моя роль!

– До такой степени? А что же королева?

Сильви чуть было не выпалила, что как раз ее величество и занята интригами чуть ли не больше всех остальных, но только вздохнула:

– Ах! Королева добра. И мне повезло. Дама, ведающая ее гардеробом, стала моей подругой.

– Мадемуазель де Отфор?

– Да. Во всяком случае, она обожает королеву, но, как мне кажется, ее дружба напрямую зависит от моей преданности ее величеству.

– Если вы не оправдаете ее ожиданий, она может стать вашим врагом. И очень опасным врагом, будьте в этом уверены. Но вам нечего бояться, ведь вы любите ее величество.

– Да... Да, конечно.

От внимательно слушающего Персеваля не укрылось, что его крестница что-то недоговаривает, но он не стал ничего уточнять. Рагнель просто взял руку своей «дочери» и подержал мгновение в ладонях. Он заметил, что пальцы девушки дрожат.

– А теперь расскажите мне, как вы в ту ночь очутились там, где я вас нашел. Если вы действительно шли за Франсуа от самого аббатства Валь-де-Грас, значит, он тоже был там. Если вы хотели с ним поговорить, то, ради бога, почему же не в монастыре? Зачем тайно следовать за ним по столь опасным местам? Ведь он видел вас в аббатстве, я полагаю?