— Значит, это единственный экземпляр? — мирно спросила Лиза.
— Исправленный, дополненный, готовый к отправке в комитет по Нобелевским премиям, — сказал Владимир, — ты сейчас держишь рукописный и отпечатанный варианты.
Тут до моего носа добрался неприятный, чем-то знакомый запах, но я не успела ни удивиться, ни сообразить, что за аромат витает на кухне, потому что Лиза воскликнула:
— Где Варя?
— Не знаю, — опять ушел от ответа Мерзкий.
— Ладно, — кивнула Лиза, поставила поднос на пол, вынула зажигалку и повторила:
— Где Варя?
— Не знаю!
— Не скажешь?
— Нет! Вернее, хотел бы, но я не знаю.
Елизавета чиркнула колесиком зажигалки.
— В последний раз: где Варя? Говори, или лишишься дерьма, которое называешь книгой.
В ту же секунду я сообразила, что в кухне пахнет бензином, и крикнула:
— Не делай этого.
— Не знаю, — машинально ответил не слишком сообразительный Владимир.
— Стой, — завопила я, но Лиза уже сунула зажигалку в гору бумаги, вспыхнуло пламя.
— Книга! — бросился к подносу Владимир.
Елизавета преградила любовнику путь.
— Где Варя? Где?
Писатель вцепился в нее, Лиза оказалась сильнее, они стали бороться. Я в панике заметалась по кухне, схватила полотенце, ударила им по горящим листам, но сбить пламя не удалось, наоборот, оно заплясало еще веселей. Не обращая внимания на дерущихся Лизу и Владимира, я подскочила к раковине, налила чашку воды, вылила ее на огонь, наполнила вторую, вылила… Писателю удалось отшвырнуть Лизу, она пошатнулась, ударилась головой о балконную дверь и заплакала. Владимир упал на колени возле руин рукописи и попытался вытащить часть листов. Огонь погас, но от романа практически ничего не осталось, то, что не уничтожило пламя, испортила вода. Чернила расплылись и превратились в нечитаемые потеки, а напечатанный вариант сгорел целиком.
В кухне повисла тишина, воздух сгустился до такой степени, что его, казалось, можно было резать ножом.
— Книга, книга, книга, — мерно повторял Владимир.
— Это тебе за Варю, — жестко сказала Лиза. — Где она? Отвечай!
Я уставилась на Гинзбург. Большей глупости и не придумаешь! Теперь графоман не раскроет рта, Елизавета лишила его самого дорогого — рукописи.
— Таблетки, — вдруг сказал писатель, — дайте мне лекарство! Оно там… на столе… я не успел принять.
Я схватила две желатиновые капсулы, которые мирно лежали на столешнице.
— Нет, — взвизгнула Лиза и попыталась мне помешать, — он должен сказать, где моя дочь, или пусть подыхает!
— С ума сошла! — возмутилась я. — Он нам нужен живой и здоровый! Иначе все нити будут оборваны.
Лиза передернула плечами, я протянула графоману пилюли.
— Глотайте.
Мерзкий покорно сунул в рот лекарство, потом вдруг сказал:
— Но оно же сладкое!
— Рада за вас, — я решила наладить контакт, — вы можете говорить?
— Хочу спать, — прошептал Владимир, — голова кружится.
— А теперь постели ему простынку и взбей подушку, — съязвила Лиза.
Я помогла Владимиру встать, отвела его в комнату, уложила на диван и вернулась на кухню. Лиза сидела, положив голову на сложенные на столе руки.
— Позаботилась о гниде? — глухо спросила она.
Я открыла шкафчик под мойкой, нашла там почти лысый веник, грязный совок и стала заметать останки рукописи.
— Еще и убираешься, — закашляла Лиза.
— Хочешь найти Варю? — спросила я.
Лиза подняла голову.
— Издеваешься?
— Конечно, нет. Но только ты сделала огромное количество ошибок. Зачем сожгла рукопись?
— В отместку! Он не сказал, где девочка!
Я ссыпала обгорелые обрывки в помойное ведро.
— Владимир написал роман! Ни в коем случае нельзя было сжигать его труд!
Елизавета выпрямилась.
— Он сумасшедший. Но какой-то непонятный, психи они ведь всегда психи! А Володя, когда у нас разгорелся роман, был милым, нежным, очень заботливым…
Лиза стала рассказывать, я поставила веник на место. Все равно из квартиры нельзя уйти, пока Мерзкий не проснется, я буду слушать.
У Владимира не было денег, на его фоне Лиза казалась владелицей несметных богатств. Я-то уже знала, что ее финансовое положение было шатким, но она могла повести Мерзкого в ресторан, купить ему рубашку и заплатить за такси. Впрочем, по трактирам они не ходили — Лиза боялась встретить знакомых. Как правило, свидания протекали одинаково. Она приезжала к Володе, в двух шагах от дома Мерзкого находилась пиццерия, Гинзбург покупала там лепешку с сыром, а в супермаркете брала бутылочку недорогого вина, и парочка устраивала романтический ужин до полуночи. Юрий не очень-то занимался женой, он был не ревнив и поверил, что супруга ходит в фитнес-центр, зависает там на пять-шесть часов.