Я навострила уши.
– Почему думаете, что он Саша?
– А в тетрадочке стояло, – охотно ответила Олимпиада. – Лилия, когда брат к ней пришел, сказала: «Ступай, Саша, все в порядке». А еще там написано было, что у Лилии муж генерал, богатый военный. Вон как, могла моему брату помочь, небось связей полно, да не захотела!
– Вы тетрадь сохранили?
– Пихнула куда-то! На антресоли!
– А можно ее найти?
– Наверно, только зачем?
– Наше Общество ветеранов издает сборники воспоминаний; если опубликуют записки Дегтярева, – лихо соврала я, – вам денег заплатят!
– Кому чужая жизнь нужна, – отмахнулась старушка.
– Поищите записи, – попросила я, – хотите аванс? Вот, смотрите. А обнаружите тетрадочку, в два раза больше дам!
Баба Липа схватила купюры.
– Ладно, вечером Ваня придет, жилец мой, слазает наверх.
– Давайте я вам помогу.
– Нет, – твердо отрезала баба Липа, – сами добудем, ты вот что, завтра прикатывай часам к пяти, после обеда, и деньги вези.
Я уехала от старухи, испытывая то, что, наверное, ощущает человек, оказавшийся в открытом море, далеко от берега. Никаких надежд на спасение нет, но тут, о радость, мимо проплывает тонкая досточка, утопающий, как известно, схватится и за соломинку. Тетрадка Александра Михайловича – моя последняя надежда, вдруг в ней есть нужные, интересные сведения. Навряд ли Олимпиада Михайловна запомнила всю информацию дословно. Завтра получу рукопись, изучу ее как следует, скорей всего, обнаружу в тексте нечто… Обязательно найду… должна отыскать… непременно…
И тут на меня навалился голод, да с такой силой, что я мгновенно притормозила около первого попавшегося супермаркета, влетела в отдел, где торгуют хлебом, схватила слойку, быстро оплатила ее и вонзила в сдобу зубы.
Есть выпечку на ходу, несясь от супермаркета к машине, не хотелось, поэтому я встала около небольшого магазинчика, коих было полно в «предбаннике» супермаркета, и, спокойно жуя слишком жирную булочку, уставилась на витрину. Губная помада ядовито-сиреневого цвета, целая палитра лаков для ногтей, кремы для лица и краска для волос. На прилавке лежала картонка с «хвостиками», один из них, ярко-рыжий, красиво блестел в свете лампы. Ярко-рыжий…
Я проглотила остатки слойки и спросила у продавщицы:
– Этой краской можно любые волосы оттенить?
– Вам подойдет, – лениво зевнула девушка.
– Не себе хочу взять, Стелле.
– Лишь бы ваша Стелла не темнее русой была, – равнодушно сообщила продавщица, – на брюнетке хорошо не получится, а то некоторые черноволосые купят, а потом жалуются, не вышло ничего, надо ж понимать: из черного рыжее ну никак не сделать, только если совсем обесцветить.
– Стелла белая, она станет рыжей?
– Стопудово. Вам какую, стойкую?
– Не понимаю.
– Ну, ваша подруга хочет основательно покраситься или чтобы через несколько дней смылось?
– Посильней, пожалуйста.
– Тогда эту!
– А на какое количество волос рассчитан тюбик?
– Ну… если как у вас, то один на три раза.
Я молча проглотила издевательское замечание, похоже, девице потенциальная покупательница показалась почти лысой, но это неверно, просто я коротко постриглась.
– Ежели кудри ниже плеч и густые, то лучше две упаковки взять.
– Везде волосы покрасит?
Девица почесала щеку.
– Не поняла.
– Краску можно только на голову нанести?
– А куда еще? – захихикала дурочка.
– На ноги, – вздохнула я.
Продавщица вытаращила глаза.
– На голени?
– Да, – задумчиво протянула я, – и бедра тоже, сколько надо брать? У Стеллы на конечностях густые заросли, а еще спина…
– Спина… – эхом повторила продавщица.
– Угу, – кивнула я, – на позвоночник можно?
– У нее и там волосы есть?
– Причем много, и густые. Кстати, нельзя забывать и про живот с грудью, – размышляла я вслух, – ну, как же объем краски вычислить? Там на тюбике не написано.
– Про что? – дрожащим голоском осведомилась девчонка.
– Расход средства на метр площади.
– Вам, наверное, в магазин стройматериалов надо, там в ведрах красители продают.
– Нет, мне Стеллу красить, масляная краска не нужна.
Продавщица кашлянула.
– Попытаюсь решить вашу проблему. Значит, Стелла вся волосатая?
– Да.
– С головы до ног?
– Ой, верно, еще башка с ушами и шея.
– Вот бедняжка, – с чувством произнесла продавщица, вынимая калькулятор, – такой замуж не выйти.