Компот из запретного плода

Нинель вздрогнула.

– Это невозможно.

– Почему? Не знаете телефон Кудо?

– Кого?

– Наглых воров, Мадлен и Вадима, вернее, Марины и Димы, или уж не знаю точно, какие имена вписаны в паспортах у негодяев. Короче говоря, тех, кто обокрал нас!

– Кудо?

– Да.

– Не знакома с такими людьми…

– Ага, колье нашли на улице, возле магазина, куда пришли купить кефир.

Нинель выпрямилась.

– Не смейте оскорблять меня! Проникли обманом в мой дом, прикинулись дурой!

– Думаю, в противном случае вы бы не захотели со мной беседовать.

– А я и сейчас не желаю говорить с вами.

– Ладно, пойду в милицию.

– Скатертью дорога!

– Расскажу там правду про вас!

– Да? Какую же?

– Про колье!

Нинель усмехнулась:

– Интересно!

– Вы торгуете краденым.

– И где доказательства?

– Вот ожерелье.

– Оно у вас, а не у меня.

– Правильно, забрала его у Евдокии.

– А я тут при чем?

– Вы дали его наивной вдове генерала.

– Нет.

– Как это?

– Очень просто, нет.

– Но Евдокия Семеновна сказала…

– Бордюг выжила из ума, несет чушь.

– Колье было у нее.

– Правда?

– Вы издеваетесь?

– Упаси бог, просто трясете передо мной украшением и сообщаете, что оно ваше.

– Верно.

– Тогда при чем тут Дуся?

– Колье дали ей вы!

– И кто это видел? Где свидетели? Сказать можно что угодно! – нагло прищурилась окончательно взявшая себя в руки Нинель. – Если обратитесь в милицию, я заявлю легавым: первый раз вижу эту штуку. И что дальше?

Слово «легавые» ударило по ушам, в моем мозгу моментально вспыхнул свет.

Легавый – это сотрудник милиции, теперь людей в синей форме определенная часть населения, приблатненный слой, называет иначе – ментами, волками позорными. Легавыми оперативников и следователей окрестили в 60-е годы, потом наша лексика изменилась. Кстати, это относится не только к слову «легавый». В свое время в молодежной компании звучало: «чувак», «чувиха», «предки», «фарцовщик», «хрусты» – теперь же, имея в виду парня, девушку, родителей, спекулянта и деньги, произнесут иное: «перец», «герла», «шнурки», «бабло», а спекулянт превратился в коммерсанта. Испарилось и словечко «клевый», уж и не знаю почему, но Машкины сверстники говорят «шоколадный».

И еще одно, в начале 90-х стало модно подчеркивать свою связь с криминальным миром, люди начали делать татуировки и щеголять знаниями блатной фени, лексикона у?рок. Кстати, слово «урки», то есть криминальные личности, тоже увязло в толще дней, сегодня в ходу – «братки». Но не в этом суть, главное иное: в наши дни вполне интеллигентный человек, допустим актер, пересыпает речь словами «чалиться», «грев», «шконки»^[9]. Это не вызывает удивления, ну, может, кто и поморщится слегка, да и только. А во времена моего детства говорить «легавый» было крайне стыдно, люди могли подумать, что у тебя в семье есть родственник, который не в ладах с законом, а подобные связи скрывали.

Нинель же легко, очень привычно обронила «легавый», и я решила идти ва-банк.

– Ладно, согласна, свидетелей нет, но мой ближайший друг полковник Александр Михайлович Дегтярев приватно займется вами, откроет архив, обнаружит некие сведения о Нинель Митрофановне, якобы честной вдове. Ну-ка, сколько раз вы сидели и за что?

Нинель широко распахнула глаза, я уперлась ладонями в стол. Сейчас вдова генерала заорет: «Нахалка, пошла вон», – а я встану и перекричу мерзкую бабу! Посмотрим, кто кого!

Но Нинель неожиданно прошептала:

– Скорей дай лекарство, там, в столе, в ящике, стеклянная трубочка.

Лицо дамы приобрело землистый оттенок, глаза словно ввалились; испугавшись, я в два прыжка оказалась около стола, вытащила упаковку нитроглицерина, сунула старушке в рот белую крупинку и сказала:

– Успокойтесь, давайте договоримся. Вам плохо? Может, врача позвать?

– Нет, – прошелестела Нинель.

– Вы уверены?

– Да, сейчас отпустит. Как зовут вашего полковника?

– Дегтярев Александр Михайлович!

– Он жив?

– Ну, в принципе, да, – растерялась я, – вполне хорошо себя чувствует.

– Не может быть.

– Почему?

– Мне уже много лет!

– Вы прекрасно выглядите, – не к месту проявила я светское воспитание.

– Александр был старше, намного, ему сейчас за сто!

– Да нет, Александр Михайлович вполне бодр, – улыбнулась я и собралась продолжить фразу, сказать, что Дегтяреву еще не так много лет.

---

9 Сидеть в лагере, передача, нары.