Личное дело женщины-кошки

– Кошмар?

– Ну… лежу я вечером, бессонницей маюсь, весь чешусь, вдруг… нет, ты не поверишь!

– Говори!

– Ты сочтешь меня идиотом, – мямлил полковник.

– Ничего, я привыкла к твоим глупостям.

Полковник с подозрением посмотрел на меня.

– Пообещай, что никому не расскажешь?

– Буду молчать как истукан.

– Вчера около двух часов ночи дверь в спальню приоткрылась, и вошла подушка.

– Подушка?

– Такая странная, углом вверх, темно-коричневая.

Я прикусила губу. Значит, Джульетта заглядывала к Дегтяреву, впрочем, это было ясно раньше, улитка оставила скользкие следы на паркете.

– Медленно так погуляла, – дрожащим голосом сказал Александр Михайлович, – и на кровать полезла. Я хотел очки нацепить, чтобы разглядеть ее. Согласись, у нас дома нет живых подушек, но очки куда-то делись! Так их и не нашел.

– Наверное, у тебя поднялась температура и начался бред.

– Полагаешь?

– Конечно, – смело заявила я, – а пятна – это аллергия.

– На что?

– Ты вчера ел паштет из масленки!

– Очень вкусный, похоже, из морепродуктов.

– Вот! Твой организм дал на него отрицательную реакцию. Надо слопать супрастин, тавегил, кларитин и забыть о паштете. Сейчас принесу таблетки, у нас непременно что-нибудь найдется.

Не дожидаясь ответа Дегтярева, я побежала вниз, но, прежде чем начать рыться в аптечке, велела Ирке:

– Очень тихо найди Джульетту и запри ее в комнате у Веры.

– Как ее туда засунуть? – задала идиотский вопрос домработница.

– Молча!

– Она меня не послушает! Со слизнем не договориться!

– Я тебя не прошу вести с ней беседы! Хватай улитку и неси к Рыбалко.

Ирка отшатнулась.

– Брать эту гадость? В руки?

– Ну не в ноги же! – рассердилась я.

– Никогда! – отрезала домработница. – Дарь Иванна, простите, но я не могу! Вы меня знаете! Я любые ваши капризы выполняю, даже в библиотеке со шкафов пыль сметаю, хотя ничего дурее и не придумать. Одну полку обтрясешь, пыль мигом на другую перелетит. Но раз велено – я делаю. А со слизнем не могу!

– Ладно, – сдалась я, – ты его просто отыщи и мне скажи.

Ирка кивнула, я выхватила из ящика упаковку пилюль и понеслась к Дегтяреву. В спальне его не было, я поскреблась в дверь ванной.

– Эй! Ты как?

Ни звука в ответ.

Я забеспокоилась.

– Милый, ответь!

И снова тишина.

Я испугалась: вдруг Александру Михайловичу стало плохо? Поднялось давление, и он упал без сознания? Закружилась голова, он сломал ногу…

Осторожно приоткрыв дверь, я увидела полковника, сидящего на унитазе, быстро зажмурилась и поинтересовалась:

– Ты в порядке?

– Дашенька, – прошептал Дегтярев, – родная, я умираю!

Забыв про стеснительность, я разомкнула веки. За нашу многолетнюю дружбу я слышала от Александра Михайловича разные слова, но «родной Дашенькой» он меня никогда не называл.

Чуть не споткнувшись о сбившийся коврик, я кинулась к полковнику.

– Что? Говори скорей? Почему ты сидишь на унитазе, не подняв крышку?

– Я схожу с ума, – прошептал Дегтярев, – у меня инсульт случился.

– От удара пропадает речь, – приободрила я приятеля, – а ты бойко разговариваешь!

– У меня видения! Глюки, – еле слышно лепетал толстяк.

– И что тебе привиделось?

– Вчера ночью я смотрел кино, – оживился Дегтярев, – ужастик! Про инопланетную мразь, которая к людям через трубы просачивалась.

– Вот почему ты бессонницей маялся!

– А сейчас она тут!

– Кто?

– Мразь.

– Где?

– Загляни в ванну, только осторожно.

Я погладила полковника по голове.

– Дурачок! Насмотрелся, как маленький, страшилок! Вот уж не предполагала, что ты столь впечатлителен!

– Сунь нос в ванну! – настаивал толстяк.

– Хорошо, только, чтобы успокоить тебя, – улыбнулась я и перегнулась через край эмалированной чугунины.

Слава богу, я умею сдерживать порывы, поэтому не заорала во весь голос. Вся ванна была покрыта ковром из мелких улиточек, а у кранов восседала Джульетта, благополучно разрешившаяся от бремени.

– И как? – простонал полковник. – Она там?

– Нет, – храбро соврала я, – здесь совершенно чисто.

Полковник встал и нагнулся над ванной.

– Ой! – взвизгнул он. – Вот же она!

– Кто? – изобразила я изумление.

– Жуть из кино! И какие-то катышки, – близоруко щурился толстяк.

– Никого тут нет! – упорно лгала я.

– Можешь здесь постоять? – обморочно прошептал Дегтярев.