Личное дело женщины-кошки

– Ты могла ошибиться, – ошалело сказала я.

Несколько мгновений мы молчали, потом Татьяна, зарыдав, кинулась в ванную, а я начала звонить Молибогу.

– Слушаю, – процедил приятель.

– Что ты наболтал Медведеву? – забыв поздороваться, заорала я.

– С добрым утром, – величаво завел Молибог, – описываю события. Они пришли, я взял кровь…

– Зачем? – перебила я его.

– Что зачем? – удивился Федя.

– Кровь брал! Мы же договорились, что ты скажешь про фракцию «ТТ»!

– Дашута, как бы я про нее узнал без исследования? Что, просто посмотрю в глаза клиенту и заявлю: ваша кровушка непригодна, а?

– Нет, – выдохнула я.

– И ты сама велела девкину пробирку сохранить.

– Да.

– Тогда откуда претензии? Давай координаты чудо-слесаря.

– Что ты сказал Михаилу? Попытайся повторить свою речь дословно!

– А то же, что и всем! Анализ точный, почти со стопроцентной уверенностью по его результатам можно будет сказать о родстве.

– С ума сойти! Он тебя понял по-другому – что Настя его дочь!

– Я не говорил этого!

– Михаил так воспринял твои слова.

– Значит, он идиот!

– Ты дал какие-нибудь бумаги Медведеву?

– Нет, естественно. Я ушел в лабораторию, вернулся, спел песню про «ТТ» и велел ему прийти через три месяца. Да что случилось? – забеспокоился Федор. – Он может что угодно в голову себе вбить, официального заключения у него нет! Анализ не проводился!

– Даша, – закричала Таня, – открой дверь, я в ванной!

Сунув трубку в карман, я ринулась в прихожую, распахнула дверь и увидела улыбающихся Настю и Мишу.

– Вы на вертолете летели? – вырвалось у меня. – Только что из лаборатории звонили.

– А вот и нет, – засмеялся Медведев.

– Мы из супермаркета, – перебила его Настя.

– Танька! – заорал муж. – Картошку сварила?

– Сейчас, – глухо ответила из ванной жена.

– Шампанское на стол! – заорал Медведев, я попыталась слегка охладить Мишин пыл:

– Рано закатывать праздник! Анализ еще не готов!

– Молибог заверил, что мы родные, он почти стопроцентно уверен.

– Ты его правильно понял?

– Да! – сияя улыбкой, ответил Миша. – Он еще рассказал про какую-то «ТТ», она у нас с Настеной общая. Велел на диете посидеть и еще раз приехать! Но я больше не пойду! И «ТТ» одна, и диета нам нужна! Вот они, доказательства! Порулили, дочка, отмечать! Танька, немедленно вылезай!

Дверь ванной приоткрылась, в коридор бочком вышла Татьяна. Чтобы скрыть следы рыданий, она слишком густо наложила тональный крем и покрыла ресницы толстым слоем туши.

– Звал? – еле слышно осведомилась она.

– Та-та-тата, тата-тарарам! – запел муж. – Настя, начинай!

– Дорогая Танечка, – нежным голоском завела девушка, – мы раньше недопонимали друг друга, часто ссорились, и я тебя оскорбляла!

– Ерунда, – сквозь зубы процедила Медведева, – дети часто совершают глупости.

– Я полностью расплатилась за свою ошибку, – не обращая внимания на Татьяну, вещала Настя, – теперь я вернулась, и, надеюсь, наша жизнь потечет иначе. Ведь так, папочка?

Миша обнял дочь.

– Да, мое солнышко!

– В знак дружбы, – сказала Настя, – я хочу сделать тебе, мама, подарок.

Девушка наклонилась, взяла один из принесенных пакетов, вытащила оттуда нечто плоское, прямоугольное и протянула Татьяне. Та машинально взяла сверток и спросила:

– Что это?

– Разворачивай, – захлопала в ладоши Настя, – аккуратней, она окантована.

Я с интересом наблюдала, как Таня осторожно снимает темно-коричневую бумагу. Наконец взору предстало полотно с леденящим душу сюжетом: зимний лес с деревьями, покрытыми инеем. У одной из елей сидит привязанная веревкой к стволу девочка в лохмотьях. С правой стороны композиции из чащи выглядывает Дед Мороз, с левой изображена красивая молодая черноволосая женщина, очень смахивающая на цыганку, она явно убегает с места преступления – привязала ребенка к стволу и уносит ноги.

– Вот, Танечка, – сказала Настя, когда Медведева замерла с «шедевром» неизвестного примитивиста в руках, – я случайно увидела это полотно в магазине и поняла: оно должно висеть у тебя в спальне.

– В спальне? – с неприкрытым ужасом повторила Татьяна.

– Да, да, – закивала девица, – как напоминание о том, какая ты хорошая!

– Не понимаю, почему эта… э… жуткая сцена должна восприниматься Татьяной в мажорном ключе? – не утерпела я. – На мой взгляд, это мрачноватое произведение.