Дантисты тоже плачут

Итак, свершилось. Марта Игоревна застукала младшую дочь на месте преступления. Я подивилась Артему – надо же спать под такой крик. Вдова продолжала бушевать.

– Негодяйка, мерзавка, – полились из ее рта ругательства в адрес дочери, – как могла лечь с мужчиной до свадьбы! И кто теперь на тебе женится, потаскуха!

Домашние в ужасе молчали, не зная, что делать. Но тут наконец-то пробудился ото сна Тема. Он потянулся, открыл глаза и удивленно спросил:

– А что вы здесь делаете?

Кока залилась громким плачем, Марта Игоревна продвинулась внутрь спальни и завизжала:

– Нет, это ты что делаешь в постели невинной девушки?

Прозаик откинул одеяло, спустил худые волосатые ноги с кровати, нашарил тапочки, потом закутался в роскошный бордовый велюровый халат и пояснил:

– Кока не невинная девушка, она моя жена.

Визг вдовы оборвался так резко, как будто налетел на стену.

– Как жена? – вполне спокойно поинтересовалась она.

Писатель порылся в сумке и подал теще свидетельство о браке. Та развернула бумажку и оторопела:

– 27 апреля? Когда вы поженились?

– А вы не видите? – обозлился зять. – 27 апреля.

– Значит, обманывали, скрывали, – начала наращивать обороты Марта Игоревна. – Запрещаю, требую признать брак недействительным, выгоню из дома, ни копейки не дам. Все завещаю Софье – квартиру, дачу, машину, деньги. Ты, Кока, выбирай: или мать, или этот, с позволения сказать, муж.

И она уставилась на младшую дочь, как гиена на падаль.

Кока прекратила рыдать, вытерла пододеяльником нос и обняла Тему за плечи:

– Извини, мама, но муж лучше. А денег нам не надо, своих хватит.

– Правильно, Кока, – заорала прибежавшая Маня.

Зайка с Наташкой зашикали на нее, но было поздно.

– Ах, так, – проговорила вдова, медленно оседая в кресло и прижимая руку к колышущемуся бюсту, – умираю, воды!

И она, закрыв глаза, откинула голову на спинку.

Мы вопросительно поглядели на Тему. Тот крякнул и произнес:

– Марта Игоревна, прекратите шантаж, у вас абсолютно ничего не болит.

– Сердце, – хрипела вдова, хватаясь пухлой рукой за горло, – сейчас умру.

Сцена выглядела так убедительно, что Зайка унеслась за каплями, а я засомневалась в талантах Темы. Вдруг женщине и впрямь дурно и она скончается на наших глазах. Но писатель не дрогнул. Наоборот, первый раз за все время мы увидели, что он обозлился.

– Сердце, говорите? – медленно произнес Артем, подходя к симулянтке. – Ну уж нет. Сердце здоровенькое, а вот зубки сейчас заболят и будут болеть до тех пор, пока не перестанете придуриваться и издеваться над дочерью.

И он выбросил вперед сжатую в кулак правую руку. Затем разжал пальцы и дунул на раскрытую ладонь. Вдова с криком ухватилась за челюсть. Тема засмеялся:

– Прошел инфаркт? Идите теперь по комнатам, мы с женой спать хотим.

Он вытолкал нас в коридор и захлопнул дверь. Непонятно почему, но мы все, даже вдова, послушались и покорно разбрелись по спальням.

Я легла в кровать и завертелась с боку на бок. Сон никак не шел. Ну и что же мне известно? Роза Седых родила ребенка для Нелли, которая после криминального аборта, а затем и операций сама не могла произвести на свет младенца. Но тут в дело вмешалась Надя, и в результате обмена в семье Резниченко оказалась дочь. Нелли, в общем, было все равно, какой младенец лежит в колыбели. Но пропавшее кольцо, украденное Надей, выбило ее из колеи. Однако для получения всего капитала Резниченко понадобился еще и мальчик. Тогда Владимир находит какую-то женщину и предлагает ей родить ему сына. Нелли некуда деваться, она соглашается опять прикинуться беременной. Так в доме появляется Юра. Ну и что? Кто убил несчастную Кристину? Почему застрелили Розу? Сама ли выпала Нелли из окна? Зачем спешно заделали черный ход в квартире на улице Усиевича? И что это за таинственный дневник Нади, пропавший сразу после ее кончины? И, в конце концов, каким образом кольцо-паук вернулось домой? Чем больше узнаю, тем больше новых секретов выплывает. Хочется выяснить, в какой клинике появился на свет Юра, может, просто спросить у Владимира, и дело с концом?

После завтрака я поехала на квартиру Розы Седых, честно говоря, не надеясь на встречу с Никитой. Но юноша сидел дома.

– Как поживаешь? – спросила я у парня.

Тот понуро махнул головой.

– Не слишком хорошо, надо разобрать мамины вещи. Хочу отправить одежду и белье знакомым в деревню. Но как подойду к шкафу, не могу дверцы открыть, руки не поднимаются.