Я влезла в «Пежо» и включила радио. «Ты знаешь, мама, – понесся заунывный напев, – он такой, он не такой, как все…»
Я поежилась, голос был въедливый, настырный. Он такой, он не такой… Вот и Милена такая, да не такая. И могилку себе подготовила! Ладно, сейчас уже поздно, завтра съезжу на Сомовское кладбище, найду это захоронение, а там посмотрим, может… И тут ожил мобильный. Ожидая, что это Маруська или Кеша, я схватила трубку. Но услышала совсем незнакомый баритон:
– Дарья Ивановна?
– Слушаю вас.
– Беспокоит Ильичев.
Я удивилась. Андрон Георгиевич – один из управляющих банка, в котором мы держим часть денег.
– Что-то случилось?
Андрон Георгиевич замялся:
– Можете сейчас подъехать ко мне в офис?
– Да, но…
– Извините, по телефону не могу.
В полном недоумении я развернула «Пежо». Что за неприятные новости приготовил мне Ильичев? Его банк больше не кредитоспособен? Хочет объявить о банкротстве? Конечно, это неприятно, но не смертельно. Львиная часть наших средств размещена в Швейцарии. Кто-то подобрал код и снял через банкомат некую сумму с моего счета? Ладно, беспокоиться зря не стану. Ясно одно, речь идет о радужных бумажках, которых у нас много, впрочем, и когда их было мало, из-за денег мы не расстраивались.
В относительно спокойном расположении духа я добралась до банка, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж, где расположен роскошный кабинет Ильичева.
Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил:
– Чай? Как всегда – с лимоном?
– Лучше будет, если вы сразу приступите к делу. Впрочем, кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы банкрот?
Ильичев поперхнулся и замахал руками:
– Господь с вами! Дело в другом.
– В чем же?
Он замялся:
– Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год, и смею вас заверить, второго такого клиента у нас нет: неконфликтного, некапризного…
– Можете не продолжать, сама знаю, что я замечательная во всех отношениях особа.
– Бога ради, простите, если совершаю бестактность, – продолжал выписывать кренделя Ильичев, – в общем…
Он щелкнул рычажком. Один из телевизоров, стоящих у стены, ожил, его экран замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.
– Узнаете? – спросил Ильичев.
Я кивнула:
– Конечно, это ваша VIP-гостиная, я всегда там ожидаю большую сумму.
– Да не про помещение речь, – внезапно потерял свою приторную вежливость управляющий, – на кресло поглядите, то, которое в углу!
Я всмотрелась в экран и постаралась сохранить спокойствие.
– Машка! Там сидит моя дочь!
– Вот, – утирая пот со лба безукоризненно белым платком, сказал Ильичев, – поэтому я и позвонил.
Я слушала его рассказ, чувствуя, как меня охватывает тревога.
Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни больше ни меньше как… двести тысяч долларов. Девочку здесь отлично знали, ее карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор Маруська снимала не более пятисот «американских рублей». С вежливой улыбкой клерк сказал:
– Прошу вас подняться в VIP-гостиную и подождать, пока подготовят эту сумму.
Манюня не удивилась, мы не раз с ней вместе лакомились пирожными, которые тут подают особо дорогим в прямом и переносном смысле клиентам. Поэтому она спокойно прошла в помещение и сейчас, если верить изображению на экране, лопает корзиночку со взбитыми сливками.
Управляющий же, узнав о гигантской сумме, счел необходимым поставить меня в известность.
– Извините, если я совершил бестактность, – оправдывался он, – но, сами понимаете…
Я быстренько сгребла в кучу остатки ума и сообразительности. Так, пусть уж лучше Ильичев считает меня дурой, чем Манюню воровкой.
Изогнув бровь, я уставилась на управляющего.
– Хотите сказать, что наш счет иссяк?
– Нет, – растерянно ответил Андрон Георгиевич.
– Тогда почему не даете деньги?
Ильичев окончательно растерялся:
– Но… такая сумма… ребенок…
– Маша – взрослая девушка, остальные члены семьи заняты, вот ее и отправили в банк.
– Взять двести тысяч?!
– Подумаешь, – я старательно изображала «новую русскую», – эка невидаль! Просто удивительно, что вы оторвали меня от важных дел из-за такой чепухи!
Андрон Георгиевич сменил цвет лица с красного на зеленый. Я решила закрепить успех и заявила:
– Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу, не стоило заставлять меня нестись через всю Москву.