В оковах мрака

— Это будет ему наукой.

Солнце жгло ему глаза, словно в них плеснули кислотой.

«Продолжай бороться».

Дельта реки была в конце подъездной аллеи, прямо через дорогу от въезда. Конрад чуял запах её тёмных вод.

Кожа начала гореть, и он стиснул зубы от боли.

«Дельта реки прямо за дорогой. Я смогу добраться, смогу выжить там в тени», — подбадривал себя Конрад, всё сильнее занимаясь огнем.

Он уже приближался к границе владений, удаляясь всё дальше от того существа, задумавшего его изводить… чем бы оно ни было. Конрад не мог его видеть, у него не было глотки, которую вампир мог бы разорвать. Конрад лишь слышал бестелесный голос, эхом раздававшийся со всех сторон.

«Почти добрался… Я горю… горю…»

Неожиданно у Конрада потемнело в глазах, и какая-то сила сбила его с ног и отбросила назад. Когда его зрение прояснилось, Конрад не поверил тому, что увидел. Его окружали голубые стены с осыпающейся штукатуркой. От отчаянья и потрясения он заревел.

Это была та же спальня! Он был… всё в той же богом проклятой комнате.

Скорчившись на полу, Конрад стал биться головой о стену, пока не почувствовал, как в его руку вонзилась игла.

Глава 4

«С пациентом явно что-то происходит», — думала Наоми, зависнув в воздухе у изножья кровати и наблюдая за спящим Конрадом.

В течение последней недели Наоми начала замечать, как пустота в красных глазах вампира постепенно сменялась осознанным взглядом, от которого, однако, кровь стыла в жилах.

С ним действительно что-то происходило, и девушка, во что бы то ни стало, хотела выяснить, что именно. С момента его странного возвращения Наоми только и занималась тем, что изучала этого мужчину, лишь изредка возвращаясь в свои покои — потайную студию, расположенную на нижнем этаже. Вот и сейчас она несла добровольное дежурство подле уснувшего в очередной раз Конрада.

Вернувшись в то первое утро, он буйствовал и бился головой о стену, словно хотел заглушить, выбить из неё что-то, терзавшее его разум. Штукатурка сыпалась со стен, словно снежные хлопья, и налипала на его окровавленные скулы. Когда братья вновь заковали его — на этот раз ещё и привязав для верности к кровати — Конрад под воздействием введённого снадобья уже потерял связь с реальностью и лишь тихо, несвязно бормотал что-то на иностранном языке своим сорванным голосом.

Откровенно говоря, Наоми на его месте тоже была бы сбита с толку. Не каждый день увидишь, как кто-то бежит по подъездной аллее Эланкура прочь от поместья, а мгновенье спустя его ужасный рёв раздается со второго этажа дома.

Теперь Наоми была не единственной, запертой в ловушке в этом доме. По-видимому, ведьмы действительно наложили оградительное заклинание на Эланкур. Пока Конрад носил эти цепи, он не мог пересечь границу поместья. Цепи также лишили его возможности телепортироваться, или перемещаться, как они это называли.

Наоми не могла сказать точно, когда именно она впервые почувствовала перемены, произошедшие в его состоянии. Каждый раз, когда братья пытались с ним говорить, Конрад бормотал в ответ что-то бессвязное, и всё же, у неё появилось чувство, что… его сознание стало более ясным. По крайней мере, прояснялось время от времени.

Иногда казалось, что в голове у этого мужчины крутится миллион мыслей одновременно, и он безуспешно пытается остановиться хотя бы на одной из них. Вот почему ему так трудно было их формулировать и говорить нормально. Временами у него даже менялся акцент…

Конрад забился в цепях, прерывая размышления девушки, его голова заметалась из стороны в сторону. Без сомнений, в это мгновенье он был во власти вселяющих ужас кошмарных видений. Конрада постоянно мучили кошмары. Он корчился, оскаливая, казалось, ещё более заострявшиеся клыки, и напрягая мышцы, от чего цепи врезались в его кожу. Наоми неодобрительно хмурила брови. Ей не нравилось видеть это.

Несмотря на то, что всё в этом мужчине должно было вызывать у неё отвращение, Наоми обнаружила, что ей очень трудно заставить себя оставаться безразличной к его судьбе. Этот вампир разрушил пол её дома. Он был убийцей. У него постоянно случались приступы агрессии и жажды насилия. И он, ко всему прочему, был немытым. Грязь, кровь, и прилипшая к запёкшейся крови штукатурка по-прежнему покрывали его лицо, а волосы сбились в ужасные колтуны. Следы от огня чёрными пятнами расходились по его коже и жалким обрывкам одежды. Когда Себастьян попытался вытереть обгоревшее лицо брата, Конрад клацнул зубами так, что Себастьян едва не лишился пальцев.