– Все так давно происходило, меня не должны наказывать!
– Конечно, за сорок лет истекли все сроки давности, наказания не будет.
– Ладно, – вздохнула Краснова и принялась каяться.
В восемь утра в Доме малютки работала только одна дежурная санитарка. Врачи и воспитатели приходили к половине девятого. Девушка втащила находку в кабинет и распеленала младенца. На шейке ребенка болталась красивая необычная золотая цепочка с крестиком. А в коробке лежал конверт с деньгами. Екатерина Михайловна пересчитала купюры – ровно тысяча. Огромная для 1959 года сумма. Зарплата санитарки в то время составляла 50 рублей в месяц. Девушка дрогнула и забрала конверт с цепочкой.
Я возмутилась:
– Оставили бы хоть крестик, по нему, возможно, могли бы отыскать мать!
Екатерина Михайловна вздохнула.
– А зачем ее искать? Сама решила от младенца избавиться. А на цепочке никаких знаков, смотрите.
Краснова сняла с шеи тоненькую золотую ниточку. Действительно, оригинальное плетение, крестик маленький, на оборотной стороне буква В и дата – 1934 год. Я сжала улику в кулаке, расстегнула у себя на шее красивую золотую цепочку с кулоном и предложила:
– Давайте поменяемся. Глядите – моя толще вашей и длинней, вот проба.
Медсестра ловко схватила украшение и сунула в карман. Больше она не сообщила ничего интересного и страшно обрадовалась моему уходу.
Жара стояла немыслимая. Небо затянули серые облака, но дождь никак не начинался. Асфальт плавился под ногами, от шоссе поднимался бензиновый смрад. Хотелось пить. Я тихо побрела к ближайшим ларькам. Может, позвонить Павловским? Небось пейджер переполнился сообщениями!
– Деточка, – укоризненно сказала Виолетта, – вызываю, вызываю, и все без ответа! Куда подевались?
– Простите, сидела в библиотеке, а там велят пейджер выключать.
– В такую жару и работаете! – восхитилась профессорша. – Впрочем, Альберт Владимирович тоже за столом и ждет вас.
Шлепая пятками о скользкие босоножки, я поползла искать такси.
– Милочка, – заявила Виолетта, увидав мое красное и потное лицо, – сбегайте в магазинчик, купите минеральную воду. Предпочтительно “Веру”, без газа. Ее такими упаковками продают, по восемь бутылок.
Когда я перла прозрачные бутылки, ноша казалась почти неподъемной. На крыльце столкнулась с
Димой.
– Здравствуйте, – неожиданно приветливо сказал обжора и отобрал тяжеленную упаковку. Ощутив легкость в руках, я невольно прониклась к парню добрыми чувствами. Может, и не такой противный!
Дима легко внес эту самую “Веру” в холл, и я смогла наконец перевести дух. В квартире Павловских стоял прохладный полумрак. У Виолетты Сергеевны голова обвязана полотняной повязкой.
– Ужасная мигрень, – сообщила старушка, – как только люди при такой погоде на улицу высовываются. Дашенька, поделитесь секретом жароустойчивости.
Я пошевелила лопатками и почувствовала, как тонкая маечка отлипает от потной спины. Ни за что бы не поехала к тебе, любезная бабуля, но ведь кто-то должен доставить академику минералку.
Тут в кухню вплыло само светило. По причине зноя профессор облачился в светлый костюм из легкого тика. Больше всего Павловский напоминал Винни-Пуха, собравшегося ко сну. Впрочем, это я зря! У плюшевого медвежонка такой добродушный взгляд и очаровательная морда. А Альберт Владимирович глянул на меня, как хозяйка на таракана, и довольно нелюбезно каркнул:
– Ждал почти целый день, пока соизволили отозваться, чуть от жажды не умер!
Он нетерпеливым движением скрутил пробку и с наслаждением глотнул. Тотчас на лице появилась гримаса:
– Минералка с газом!
И правда, со дна стакана бодро поднимались быстрые пузырьки воздуха. Наверное, продавщица перепутала упаковки.
– Совершенно ничего нельзя поручить! – возмущался академик. – Самому прикажете в такую погоду по магазинам шляться? Вот и в науке вы так: тяп, ляп, без внимательности и аккуратности, безобразие.
Он шлепнул стакан об стол. Прозрачная жидкость забурлила. Альберт Владимирович гневно фыркнул и выкатился из кухни.
Скажите, пожалуйста, какой нежный. “Вера” с газом ему не подходит!
Виолетта Сергеевна прижала пальцы к вискам.
– Только не подумайте, что академик капризничает. Врачи строго-настрого запретили ему употреблять газированные напитки – очень пучит. Ну ничего, сейчас быстренько еще разочек сбегаете, только теперь будьте внимательней.