В общем, институтский ловелас ощущал свою безнаказанность и распоясался окончательно. В сентябре, придя после летнего отдыха в аудиторию, он приметил прехорошенькую мордашку в первом ряду и открыл сезон охоты. Олеся Колокольникова, так звали очередную «любовь» похотливого мужичонки, сначала пришла в ужас, но потом, поняв, сколько неприятностей ей может причинить Омолов, вроде начала благосклонно относиться к его ухаживаниям. Естественно, по институту тут же поползли слухи, и кое-кто из преподавательниц стал брезгливо поджимать губы при виде стройной фигурки Олеси. Это — присказка, теперь сама история.
Двенадцатого октября я прибежала на работу к восьми. В тот понедельник была моя очередь дежурить по кафедре. Нынешние преподаватели, прискакивающие на лекции за пару секунд до звонка, а то и спустя пять минут после него, не поймут нас, воспитанных комсомолом и парткомом. В советские годы лектору предписывалось прибывать в институт к девяти утра, независимо от того, в котором часу у него начинались семинар или лекция. Рабочий день установлен с девяти до восемнадцати, вот и проводи его на службе: сиди тупо за письменным столом, наливайся чаем, сплетничай с коллегами, домой тебя, маящегося от безделья, никто не отпустит. Впрочем, иногда приходилось прибывать на родную кафедру и в восемь: дежурный преподаватель отпирал двери, открывал окна, проветривал помещение и ставил в ожидании коллег чайник.
Идиотизм! Зачем, спрашивается, выдергивать людей из кровати в несусветную рань? У меня нет ответа на этот вопрос. Традиция была заведена ректором, который считал, что наличие дежурных дисциплинирует. Ну да сейчас речь не о заморочках начальства.
Так вот, двенадцатого октября, проклиная тяжелую долю работающей женщины, я притащилась к восьми утра в институт и обнаружила у двери свою коллегу и однофамилицу Дину Васильеву.
— Ты чего в такую рань пришла? — отчаянно зевая, спросила Динка, вынимая из сумочки ключи.
— На дежурство, — еле-еле ворочая со сна языком, ответила я.
— Сегодня моя очередь.
— В расписании стояло: «Д. Васильева», — мрачно напомнила я.
— Верно, — кивнула товарка, — я и есть Д. Васильева.
Пару секунд мы глядели друг на друга, потом обе рассмеялись.
— Ой, ну и дуры мы! Надо было еще вчера сообразить и договориться.
На меня навалилась тоска. Ведь могла в дождливый день поспать подольше, а вместо этого попала на дежурство.
— Обидно-то как, — загудела Динка, отпирая дверь, — хотела…
Конец фразы застрял у коллеги в горле.
— Мама! — вдруг взвизгнула она, — Дашка, там…
Я машинально глянула туда, куда указывал палец однофамилицы, украшенный симпатичным колечком с янтарем.
У стены, между батареей и доской, маячила странная фигура крестообразной формы.
— Вор! — завизжала Динка.
Непонятное существо издало стон.
— Тише ты! — дернула я Васильеву. — Что в институте красть? Методички, написанные в сорок девятом году? Помятый чайник или тапки завкафедрой? Вы кто, немедленно отвечайте!
Последняя фраза относилась к незнакомцу.
— Помогите, — простонал тот, — умоляю! Только не шумите! Дашенька, Диночка, девочки милые, это я, Александр Григорьевич.
Всплеснув руками, мы бросились к Омолову и через секунду застыли в удивлении. Право слово, смотрелся он более чем странно. Препод, как всегда, был одет в костюм, пиджак оказался застегнут на все пуговицы, хотя обычно мужчины забывают про последнюю. Но не это было самым необычным. Руки лектора торчали в разные стороны, преподаватель выглядел, словно гигантская буква Т, лицо его покрывала синюшная бледность, над верхней губой и на лбу виднелись капли пота.
— Помогите, — повторил Александр, — скорее! Еле-еле утра дождался. Хотел лечь на диван, не получилось. Сел на стул, так спину заломило. Пришлось всю ночь стоять. Так руки онемели! Господи!
На глаза Омолова навернулись слезы.
— У него паралич, — решительно заявила однофамилица, — иначе почему он в такой позе замер?
— Надо вызвать «Скорую», — засуетилась я.
— Нет, нет! — завсхлипывал Омолов. — Просто снимите скорей с меня пиджак и выньте ее.
— Кого? — хором спросили мы с Диной.
Но лектор только зашмурыгал носом. Я придвинулась к нему и живо расстегнула пуговицы, Дина ухватила верхнюю часть костюма, потянула ее и опять взвизгнула.
— Там штанга! С маленькими блинами!
— Где? — вытаращила я глаза.