Доллары царя Гороха

Оказавшись в крохотной кухоньке, я втиснулась на узенькую скамеечку, положила на столик конверт и сказала:

– Это вам. Извините, что не сразу принесла, только Сергей адреса не сказал, лишь имя ваше произнес: Клара.

Клавдия открыла конверт, заглянула внутрь и протянула:

– Не пойму никак. Вы бы все по порядку рассказали.

Я объяснила ситуацию. Хозяйка молча меня выслушала, потом отодвинула деньги.

– Заберите, это не мое!

– Как же так? – удивилась я. – Сергей четко сказал: «Отдай Кларе».

– Вот и ищите ее, – с неожиданной злостью воскликнула Якунина, – Клару эту.

– Разве вас не так зовут?

– Клавдия я.

– Но многие переделывают это имя в Клару, – залепетала я.

– С какой дури мне подобными глупостями заниматься? – презрительно ухмыльнулась Клава. – Сейчас идиоток полно! Вон у нас соседка была Зина, а стала Стэлла. Во смех! Нет уж, как крестили, так я и хожу. Имя мне мама выбирала, с ним по жизни до конца и пойду.

– Простите, а вы не знаете, какую Клару имел Сергей в виду?

Якунина села за стол и мрачно сказала:

– Кто ж в его бабах разберется? Я давно им счет потеряла! Если шеренгой их поставить, она от Москвы до Питера протянется.

– Простите…

– Чего уж там, – махнула рукой Клава, – я привыкла. Мы давно только на бумаге мужем и женой считались.

– Сергей жил в этой квартире?

– Нет.

– Где же он обретался?

– Понятия не имею. Я ему после смерти Леонардо не нужна оказалась. Эх, вторую такую дуру поискать, – грустно заговорила Клавдия, – думала, он меня любит, а потом разобралась: он Леонардо мстил. Дескать, смотри, на ком я женился. Думаете, приятно?

– Простите, я не понимаю, о чем речь.

Внезапно маленькие потухшие глаза Клавы наполнились слезами.

– Что ты вообще в этой жизни понимаешь? Небось горя не знала!

Клава уронила голову на стол и завыла. Тщедушный хвостик сальных волос начал трястись. Я сидела тихо. Очень хорошо знаю, что истеричные личности рыдают обычно при свидетелях, наедине с собой им плакать неинтересно, нет зрителей. Поэтому успокаивать истеричку не надо. Любое проявление заботы или сочувствия вызывает новый виток стенаний. Лучше сделать вид, что вы ничего не слышите, и буря стихнет.

Клава повсхлипывала, потом подняла голову.

– Что ты о моей жизни знаешь? Явилась сюда Клару искать! Ткнула гвоздем в больное!

Мне стало неудобно.

– Не со зла же! Я хотела деньги вам отдать, думала, вы в них нуждаетесь.

– Точно! – снова с истерической нотой в голосе взвизгнула Клава. – Очень даже нуждаюсь! На хлебозаводе я пашу, в третьей смене стою, только эти не возьму! Они для другой приготовлены. У-у-у-у…

Я встала, налила в кружку воды и поставила перед бабой.

– Выпейте.

Клава толкнула фаянсовую емкость, украшенную цветочками.

– Не хочу!

– И не надо, – согласилась я, – ладно, прощайте, еще раз извините.

– У-у-у, – выводила Клава, стуча ногами по полу.

Мне стало противно. Только что она сказала, что Сергей с ней давно не живет, а теперь закатывается в припадке. К сожалению, встречаются особы, для которых истерика смысл жизни. У нас в институте когда-то работала Света Протопова, так она довела весь коллектив до нервного истощения. Она принималась визжать по каждому поводу, любое событие – радостное, печальное – вызывало у нее море слез и вопли.

Понимая, что ничего не узнаю, я встала и пошла к двери.

– Стой! – выкрикнула Клава. – Кому говорят, вернись!

Я собралась было спокойно ответить: «Пойдите в ванную и умойтесь», как мне в голову полетела кружка. С детства я обладаю плохой реакцией, поэтому не успела отскочить в сторону. Довольно увесистая чашка ударила меня прямо в глаз. Из второго посыпались искры, я попыталась уцепиться за стену, краем сознания отмечая: падаю. Но не сумела удержаться на ногах и медленно сползла на пол.

Клава бросилась ко мне.

– Ой, я не хотела! Случайно в вас попала! Господи, вот ужас! Сиди, сиди, сейчас йод принесу.

Но я встала на ноги, дошла до ванной и глянула в зеркало. Фаянсовой кружкой трудно убить человека. Максимум, что можно устроить, – это сотрясение мозга, что, конечно, тоже достаточно неприятно. Если стукнуть такой чашкой по черепу посильней, посуда просто расколется.

– Ерунда, – вырвалось у меня, – даже синяка не останется.

– Вот, – воющим голосом вывела истеричка, – я ужасно перенервничала, чуть сознания не лишилась! Как же вы неаккуратно!