Доллары царя Гороха

Но тут грянул гром. Восемнадцатого мая, число Люся запомнила на всю жизнь, муж пошел на очередную встречу с покупателем. Где-то в районе обеда зазвонил телефон, и незнакомый, какой-то бесполый голос сказал:

– Люся, Володя арестован.

– Как, где, почему? – залепетала она.

– Потом, – оборвал ее говоривший, – к вам скоро придут с обыском, действовать надо быстро. Бери то, что спрятано, и езжай на Тишинский рынок.

– Зачем?

– Потом объясним, к тебе там подойдут. Держать ЭТО в доме опасно.

Как ни глупа, как ни болтлива была Люсенька, только даже до нее дошло: надо послушаться таинственного информатора.

Она сложила пачки долларов в хозяйственную сумку и поехала на Тишинку, суетное, гомонящее народом место. По внешнему виду Люся ничем не отличалась от домохозяек, озабоченных покупкой еды для семьи. В магазинах в те годы ассортимент был беднее некуда, а на рынке можно было купить.

Сделав вид, что приценивается к мясу, Люся принялась ходить вокруг прилавков. Вдруг ее уцепили за рукав чьи-то железные пальцы. Люся глянула вбок и хотела воскликнуть: «Привет!», но услышала тихое: «Молчи. Давай».

Около нее, одетый в старую, поношенную куртку, в немыслимо грязной кепке, козырек которой прикрывал почти половину лица, стоял Леонардо.

Потрясенная Люся отдала ему сумку, и приятель растворился в толпе. Когда она вернулась домой, ее ожидала милиция. Был произведен самый тщательный обыск, после которого в квартире не осталось ничего, что не было бы развинчено, распилено или расковырено. Естественно, нашли пустой тайник под окном.

И тут Люся проявила чудеса героизма. Когда ее начали допрашивать, она тупо повторяла одну фразу:

– Ничего не знаю, мы в разводе, я в дела бывшего мужа нос не совала, собираюсь расписаться с другим человеком, мы просто жили в одной квартире.

Люсенька ни единым звуком не намекнула на деньги, чем в конце концов спасла Володю и Леонардо. Впрочем, о том, какую роль играл лучший приятель мужа в этой истории, она и понятия не имела.

Потом произошло много всего. Фамилию Ваннер Люся так и не получила. Семен, перепугавшись насмерть, забрал из загса заявление. Деньги, заплаченные ему за услугу, он не вернул. Пообещал отдать осенью, но запамятовал, а Люся и не требовала долг, она даже не знала, сколько Володя заплатил Семену за аферу.

Трошева посадили в СИЗО, но до суда дело не дошло, художник покончил жизнь самоубийством.

Очевидно, в камере бывалые люди объяснили ему, что в случае смерти подозреваемого дело закрывается и родственники остаются незамараны клеймом «дочь преступника» или «жена осужденного».

Впрочем, Люсина жизнь после смерти Трошева не изменилась бы, она ведь считалась бывшей женой Володи, а вот у Насти бы точно судьба оказалась поломанной. Наверное, мысль о дочери и заставила отца принять ужасное решение.

Люся замолчала, потом с горечью воскликнула:

– Вы женщина молодая, тех, советских времен не помните! Вот как мы ужасно жили. Сейчас художники свободно по всему миру ездят, валюту можно буквально на каждом углу поменять…

Я улыбнулась.

– Спасибо за комплимент, но я выросла, выучилась и работала при советской власти. А что же случилось с деньгами, которые унес Леонардо?

– Он сжег их, – спокойно ответила Люся.

Я изумилась до крайности:

– Как?

Она тяжело вздохнула:

– После смерти Володи прошло, наверное, месяца три, когда Леонардо с Марфой позвали нас с Настюшей в гости, на шашлык.

Трошева обрадовалась. Она, честно говоря, боялась, что Якунины отвернутся от нее. Но на знакомой шикарно обставленной даче маму с дочкой встретили, как всегда. После обильной еды и чаепития Леонардо позвал Люсю в глубь участка, посмотреть на купленные недавно садовые скамейки. Он отвел ее к забору и сказал:

– Люся, знаешь, сколько денег было в сумке?

– Много, – ответила Трошева, – но точную сумму не назову.

– Пойми меня правильно, – зачастил Леонардо, – хранить их дома очень и очень опасно. Я страшно рисковал, забирая у тебя торбу, просто смертельно! Поймай меня милиция – и что? Где бы я сейчас был? Я согласился на это лишь по одной причине: хотел помочь тебе и Насте. Чуть с ума не сошел, пока на дачу ехал, казалось, все знают, что лежит у меня в сумке, и вызовут милицию.

– Я сама чуть не умерла, ходя по Тишинке, – призналась Люся.

– Вот-вот, – обрадовался Леонардо, – следовательно, ты меня поймешь. В общем, приволок я эти деньжищи сюда и заметался, куда их деть. Ну и… сжег!