Доллары царя Гороха

Потом в музее за долги отключили свет, и Эра Вадимовна стала прикидывать, что же из имеющихся ценностей самое раритетное? Что она может разместить у себя дома до лучших времен? Как сохранить коллекцию? Надо сказать, что настоящие музейные работники люди одержимые, очень часто для них нет ничего важнее любимого дела.

В Ленинграде в свое время существовал музей, в котором были представлены всякие сельскохозяйственные растения, в частности, там имелся довольно большой запас зерен элитной пшеницы, риса, овса, гречихи… Они были собраны как в СССР, так и за границей. Организовывал экспедиции академик Вавилов. Во время блокады, когда ленинградцы, умирая от голода, съели буквально все, что хоть как-то напоминало еду, работники этого музея не тронули ни одного зернышка и полностью сохранили коллекцию. Представляете, каково это – умирать от голода, зная, что рядом, буквально в двух шагах, лежат килограммы отборного зерна? Я бы, скорей всего, пошла в хранилище и сварила себе похлебку. Но во мне нет одержимости ученого.

В тот самый момент, когда музей экзотических растений доживал последние дни, к Эре Вадимовне приехал молодой человек самой приятной наружности и, представившись Борисом Иммануиловичем, предложил ей сделку. Он оплачивает все долги, делает в здании ремонт и вообще превращает несчастный, никому не нужный музей в замечательно оборудованное заведение. Сотрудники будут получать очень хорошую зарплату. Более того, тут откроется и научно-исследовательский институт. Директором всего предприятия станет Римма Гольдина, кандидат наук, а Эра Вадимовна будет ее первым замом и директором музея.

– Естественно, – закончил Борис Иммануилович, – ваша и Риммина зарплата будут одинаковы.

Эра Вадимовна, слегка обалдев от неожиданности и открывающихся перспектив, весьма неучтиво уточнила:

– Римма – это ваша жена?

– Да, – сухо ответил Гольдин.

– Но каким образом вы сумеете приобрести государственное предприятие? – не успокаивалась Эра Вадимовна.

– Пусть эта сторона вопроса вас не волнует, – улыбнулся Борис Иммануилович, – вы, главное, не поднимайте шума, не зовите журналистов и не давайте интервью: типа олигархи скупают науку и культуру.

Эра Вадимовна кивнула. Она совсем не дура и хорошо понимает, что музею предоставился уникальный шанс. Пусть хоть черт тут начальствует, лишь бы коллекция сохранилась.

Дальше события начали разворачиваться как в сказке. Новое, суперсовременное здание возникло словно по мановению волшебной палочки, зарплата стала большой, открылся НИИ, лаборатории которого оснастили совершенно уникальным оборудованием. Гольдин провел рекламную кампанию, и в музей хлынули экскурсанты. Каким-то образом Борис Иммануилович договорился с большинством московских школ, и учителя, преподающие ботанику, стали приводить в музей своих учеников. В общем, Эра Вадимовна пребывала в настоящем шоке. Но самое большое потрясение она испытала, увидев нового директора. Римма оказалась достаточно молодой, очень увлеченной женщиной. Пообщавшись с ней, Эра Вадимовна поняла, что диссертация Риммы не была куплена, Гольдина написала ее сама, она хорошо разбиралась в профессиональных вопросах, было лишь одно «но», совершенно не мешавшее Римме справляться со своими обязанностями. У нее были парализованы ноги. На работу ее привозили в специально оборудованном автомобиле, все лестницы в институте имели пандусы, а за инвалидной коляской ходили два мрачных парня, одетых в любую погоду в черные костюмы. Римма звала их «толкальщики».

Спустя некоторое время Эра Вадимовна узнала, что случилось в семье Гольдиных. Борис одно время крепко выпивал. Как-то раз, находясь подшофе, он, посадив в автомобиль жену и малолетнего сынишку, понесся по шоссе. Римма умоляла мужа сбавить скорость или пустить за руль ее, совершенно трезвую. Но Гольдин не слушал супругу и только сильнее жал на газ. В конце концов случилось несчастье. На очередном повороте Борис не справился с управлением, и шикарная иномарка влетела в бетонный забор.

Очнулся Гольдин в реанимации, через некоторое время он стал требовать в палату жену, и тогда доктор, трусливо отводя взгляд, рассказал ему правду: у Риммы сломан позвоночник, ей придется провести оставшуюся жизнь в инвалидной коляске, а мальчик погиб на месте. У самого же лихого водителя не было никаких серьезных травм, кроме сотрясения мозга и двух поломанных ребер. Теперь Борису Иммануиловичу предстояло всегда жить с ощущением вины. Каждый взгляд на жену, сидевшую в каталке, вызывал у него приступ отчаяния. Пить он бросил, ни разу после того памятного дня не поднес ко рту ничего крепче кефира. Только сына было не вернуть и возвратить здоровье Римме Борис Иммануилович со всеми своими миллионами не мог.