Любовница египетской мумии

– Зарочка их любит, – кивнула Фатима, – но если говорить о денежном выражении, то, конечно, все это можно без колебаний выбросить и забыть.

– Теперь я расскажу, как было дело. Когда постоялица покинула номер, в него вошла горничная, она вытирала пыль и переставила вещи на столе. Вдобавок уронила дизайнерскую ручку, увидела, что она треснула, испугалась гнева начальства, живенько вернула испорченное стило на место и спешно ушла. Прислуга рассудила просто: никто прибором давно не пользуется, авось не заметят. Признайся, ты на ее месте поступила бы так же, – улыбнулась я.

Хайбекова схватила кофр и поднесла его чуть ли не к моему носу.

– Видишь?

– Да, – устало кивнула я.

– Что?

– Гору пустяков, – послушно повторила я.

– Ты слепая! – с укором произнесла Фатима. – Посмотри на крышку! Там на специальных крючках висят цепочки, они золотые.

Мне внезапно захотелось спать.

– Угу, – пробормотала я, – не стоит так нервничать. Все на месте.

– Волос! – торжествующе заявила Хайбекова. – Неужели не видишь?

Я зевнула, прищурилась и не сдержала восхищения.

– Твоей зоркости позавидует орел. Действительно, за звено одной из цепочек зацепился волосок. Ну и что?

– Мы с Зариной брюнетки, – воскликнула Фатима, – а он светлый!

– Уборщица из Украины или России, – с трудом подавив новый зевок, нашла я объяснение, – девушки любопытны, эта не удержалась и открыла кофр. Не ищи волка в капусте, его там нет.

Фатима подняла указательный палец.

– Сюда не совались горничные! Уезжая в музей, я повесила на ручку двери табличку «Не беспокоить» и строго-настрого предупредила портье: «В номере спит дочь, у нее поднялась температура, никакого пылесоса!»

Я понимала, что в стрессовой ситуации старшая Хайбекова перестала адекватно реагировать на происходящее, поэтому, едва удерживаясь от желания плюхнуться на кровать Зарины и улететь в страну Морфея, промямлила:

– Горничная забыла о приказе портье и не заметила предупреждения. В гостиницах порой живут идиоты, которые, проходя по коридору, потихоньку снимают таблички, а потом хихикают, когда девушка со шваброй, красная от смущения, выскакивает из номера, провожаемая рыком постояльца: «Какого черта! Читать разучилась?!»

Вероятно, кто-то сдернул табличку. Давай успокоимся, время позднее. Укладывайся на бочок, завтра опять поедем на экскурсию и удерем тайком от группы, чтобы найти дом, где держат Зарину.

Продолжая говорить, я мелкими шажочками передвигалась к двери и в конце концов схватилась за ручку.

– Нет, – топнула ногой Фатима, – в номере не застилали постель, не меняли полотенец! Горничная сюда не заглядывала!

Мое терпение подошло к концу.

– Значит, к тебе не заходили посторонние.

– Был вор! – повторила Фатима.

– Но он ничего не взял! – рассердилась я.

– Да, – пришлось признать Хайбековой, – но волос!

– Слушай, успокойся, – взмолилась я, – утро вечера мудренее.

– Я боюсь спать одна, – захныкала Фатима, – останься здесь! Пожалуйста! Вдруг грабитель вернется!

– Если на секунду предположить, что в номер заглядывал фетишист, наслаждающийся видом чужой бижутерии, то он точно не припрется еще раз, – простонала я, – у меня нет больше сил!

– Ну ладно, – смилостивилась Фатима, – вероятно, ты права. У меня от пережитого ум за разум заехал. Беспорядок на столе устроила горничная, она же пошарила в кофре.

– Если хочешь, для собственного спокойствия можешь сообщить о неприятном инциденте на рецепшен, – предложила я.

– Невозможно, – затрясла головой Фатима, – тогда портье догадается, что Зарины в комнате не было, и удивится, где девочка.

– Твоя правда, – согласилась я, – видишь, я сама от переутомления перестаю ловить мышей. Выпей снотворное и укладывайся, я пойду к себе и тоже лягу спать.

Большая гостиница никогда не спит, наоборот, по ночам в отелях начинается бурная жизнь. Пока я, зевая во весь рот, плелась в свой номер, мне по дороге попалась группа пьяных европейцев, похоже, англичан, громко ругающаяся семейная пара, официант с подносом, три хихикающие девицы и абсолютно трезвый, одетый в темный костюм и белую рубашку японец. Житель Страны восходящего солнца не принимал участия в празднике жизни, он явно прибыл на Пхасо по делам.

Оказавшись около кровати, я хотела шлепнуться под заботливо откинутое горничной одеяло, но увидела на подушке сложенный вдвое лист нежно-зеленой бумаги. К ней прилип довольно длинный светлый волос. Сон испарился. Я схватила письмо.