Жена моего мужа

Значит, у Макса это вторая посадка, и он автоматически становится рецидивистом. А к такого рода подследственным и отношение у органов МВД соответственное.

– Ну что за люди, – возмущалась Нина Андреевна, – каких только гадостей не придумают! Макс – уголовник! Он работал в Польше, преподавал русский язык!

Я вздохнула. Конечно, теоретически Полянский мог стать учителем. Диплом Литературного института давал такую возможность. Но практически? Неужели Нина Андреевна не понимает, что это очень легко проверить?

Старуха продолжала картинно возмущаться, но я уже шла к гаражу. Значит, тут Круглый меня не обманул. Может, все остальное тоже правда? Тогда где миллион и не из-за него ли Макса запихнули в тюрьму? Откуда Семен знал про деньги, если Иван Михайлович четко сказал: никто не подозревал о торговле антиквариатом. Выходит, лучшему другу Макс рассказал?

Голова шла кругом от бесконечных вопросов. Ладно, трудности следует решать по мере их поступления, как говаривала моя бабушка, а я привыкла ее слушаться. Сначала съезжу в Фоминск и поищу там следы Яны. Все-таки очень хочется поговорить с девушкой.

Дорога была превосходная, солнышко приятно светило, и в пути я чудесно поела в придорожной закусочной. Наши магистрали все больше начинают походить на европейские: тут и там автозаправочные станции с ресторанчиками и туалетами, буквально на каждом шагу попадаются какие-нибудь торговцы, просто приятно.

В самом радужном настроении я вкатилась в Фоминск и припарковалась на площади. Вокзальчик так себе – облупившееся двухэтажное здание, построенное, очевидно, в начале пятидесятых. Все в колоннах, скульптурах, непременные серпы с молотами.

Поезд из Москвы, как правило, останавливался на первом пути. На платформе обнаружилась только одна скамейка, возле нее стояло несколько женщин с корзинками и ведрами. Я села на лавочку, и тут подлетел экспресс Москва – Львов. Бабы кинулись к вагонам, предлагая разнообразные пирожки, отварную картошку, жареную рыбу и сосиски. Но покупателей оказалось мало, то ли еще не съели дорожные припасы, то ли не успели проголодаться.

Свистнув, состав умчался. Женщины, утирая лбы, попадали на скамеечку, я почувствовала крепкий запах пота.

– Ох, жисть поганая, – проговорила одна.

– И не говори, раньше уважаемыми людьми были, на фабрике работали, а теперь по вагонам со жратвой мотаемся, – вздохнула другая.

– Ладно бы с харчами, – влезла в разговор третья, – а то Клавка вон презервативами торгует, со стыда сгореть можно.

Они замолчали, я закурила. Женщины демонстративно покашляли, потом самая потная и толстая осведомилась:

– Поезд ждете? Лучше в вокзале, теперь до часу ни один не остановится.

Я охотно пошла на контакт:

– Нет, дочку разыскиваю, четвертого июня уехала из дома и не вернулась.

– Скажи, какое горе, – подобрели женщины. – Молодая небось да красивая?

Я достала фотографию и показала на Яну. Бабы молча разглядывали снимок. Потом та, что постарше, протянула:

– По-моему, это она у Райки пропала, еще пять пирожков купила.

– Как пропала? – навострила я уши.

Тетка замялась, но, увидев пятисотрублевую купюру, моментально разговорилась.

Четвертого июня она, как всегда, торговала на перроне пирожками с картошкой. Было жарко, и народ неохотно покупал хоть и вкусную, но горячую выпечку. Из московского поезда, следовавшего в Конотоп, вообще никто не выглянул. Только из тринадцатого вагона ловко выпрыгнула стройная девушка. Торговка обратила внимание, что, несмотря на жару, девчонка нацепила колготки. Суперкороткая юбочка, кофточка в обтяжечку и довольно сильно покрытое тональной пудрой лицо. Глаза незнакомка обильно подвела черной тушью, голубой их цвет оттенялся бирюзовыми бусами. Пассажирка плюхнулась на скамейку, купила пять пирожков и слопала их моментально.

– Тощая, как спичка, – удивлялась рассказчица, – а аппетит, как у молодого мужика. Умяла шанежки и спрашивает, где туалет.

Продавщица сама собиралась туда же, и они пошли вместе. Девчонка легко несла чемодан и небольшую сумку. Туалет в вокзале платный, но смотрительницей при нем состоит Раиса, бывшая сменщица моей рассказчицы. Когда-то они вместе работали на фабрике, но предприятие закрылось, и пришлось одной носиться по вагонам, а другой мыть сортир. По старой дружбе Рая пускает подругу пописать бесплатно.

Пока девчонка рылась в кошельке, выискивая два рубля, продавщица прошла внутрь. Минут через пять-шесть она вышла и увидела, что у столика Раи стоит чемодан.